Преданья старины глубокой
Шрифт:
Через некоторое время Очокочи все же успокоился и вновь принялся за работу. Выдернуть или разорвать цепи ему так и не удалось, но после долгих усилий он хотя бы сумел вытащить костыль из груди Кащея. Из рваной дыры хлынула черная кровь, но уже через несколько мгновений буйный поток унялся, а впалая стариковская грудь зажила, приняв свой обычный вид.
Топорогрудый сатир взвесил вырванный костыль на ладони, отбросил его в сторону, что-то невнятно проблеял, махнул мохнатой рукой и уселся в углу. Рогатая голова устало клонилась на грудь, ссутуленные плечи подрагивали от перенапряжения. Старый рикирал дак еще
– Вставай, – холодно приказал Кащей. – Вставай и работай.
– М-м-ммээээ…
– Уже? Что-то очень быстро.
– Мааа!!! Мэ-мэ?!
Кащей на миг задумался. Вопрос был резонным.
– Принеси мне воды, – равнодушно предложил он.
– Мээээ?!
– Тебе лучше знать. Ведь это ты живешь здесь, не я.
– Мэ… – неохотно кивнул Очокочи, с трудом поднимаясь на ноги.
Огарок свечи, и без того почти догоревший, он прихватил с собой, оставив Кащея в прежнем мраке. Бессмертный царь терпеливо уставился на противоположную стену – ждать он мог сколько угодно. Впереди вечность – куда же тут спешить?
Вернулся Очокочи нескоро. С новой свечой, прилепленной прямо к собственному рогу, и здоровенной бадьей в руках. На каждом шагу вода плескалась через края, и рикирал дак сердито блеял – шерсть на животе и ногах намокла и слиплась.
Сатиры не любят мыться.
– Ммееее! – раздраженно фыркнул Очокочи. – Ме-ме-ммэ-ме-ммее!
– Ты слишком много болтаешь, – сухо оборвал его Кащей. – Лучше дай напиться – в горле пересохло, уже сил нет.
Рикирал дак напрягся, подымая бадью ко рту висящего узника. Седая борода Кащея окунулась в холодную воду, приобретя вид уродливой тонкой сосульки, тонкие пергаментные губы протянулись к бесценной влаге и…
…огромная бадья опустела в мгновение ока. Костлявый старик выхлебал все так быстро, что Очокочи невольно осмотрел днище – нет ли где дыры, не вытекла ли большая часть?
– Одним ведром мне жажды не залить, – равнодушно сказал Кащей, безуспешно напрягая сухожилия. – Принеси еще.
Рикирал дак утомленно тряхнул козлиной бородкой, топнул копытом, но все же потащился за добавкой. Однако на сей раз воротился куда быстрее – видно, так долго он искал не воду, а бадью.
Кащей вновь жадно выхлебал все, что ему принесли. Очокочи недоуменно уставился на стариковский живот, почти прилипший к хребту, силясь сообразить крохотным умишком – куда же это такая прорва девается?
– Хек. Хек. Хек, – сухо откашлялся-рассмеялся Кащей, в очередной раз дергая цепи.
На сей раз все прошло как нельзя лучше. Легкое напряжение… рывок… и вот толстенные цепи со звоном лопаются, рассыпаясь по полу десятками звеньев, а пленник падает ничком.
Очокочи гнусаво заблеял, не отводя глаз от бесформенной груды, больше всего похожей на развалившийся скелет. Но в следующий миг Кащей поднялся на ноги, с легкостью разорвал железные кольца, все еще висящие на запястьях и лодыжках, хрустнул костями, вправляя вывернутые суставы, и смерил своего освободителя безразличным взглядом.
– Ме-э-ээээ! – требовательно мекнул тот.
– А ты что, мне поверил? – безучастно спросил Кащей. – Хек. Хек. Хек. Глупо. Очень глупо. Кащею Бессмертному верить нельзя.
В тусклом свете свечи промелькнула призрачная тень. На мохнатой шее сатира
Но Кащей не стал довершать начатого. Тонкие пальцы разжались, и мохнатое чудище шлепнулось на пол.
Очокочи потер горло, хрипло мекнул, сжался в комок и… взметнулся буйным вихрем. Когтистые лапы обхватили скелетоподобную фигуру, сдавливая Кащея в могучих объятьях, и резко прижали его к груди. Ужасное лезвие-полумесяц, торчащее из тулова рикирал дак, с легкостью распороло тощего старикашку надвое.
Кащей опал наземь сухим древом, рассеченным ударом молнии. Очокочи противно засмеялся-заблеял, но смех тут же захлебнулся – разрубленный старик легко поднимался на ноги, целый и невредимый. Одно резкое движение, бросок, толчок… и здоровенный сатир пушинкой отлетел к стене, больно ударившись головой о камень. Из вывернутых ноздрей ручьями хлынула кровь.
– Достаточно ли с тебя этого урока? – безразлично поинтересовался Кащей. – Или ты будешь и дальше пытаться убить бессмертного? Надеюсь, ты как следует усвоил, кто теперь твой господин?
Окровавленный рикирал дак жалобно заблеял, подполз поближе и начал униженно лизать грязную ступню кошмарного старика. До крохотного козлиного умишка понемногу начало доходить, что освобождать Кащея Бессмертного было не самым умным поступком…
– Закрой пасть, я этого не люблю, – холодно приказал Кащей, тыкая сатира ногой в морду. – Встань. Пол холодный, простудишься еще, чего доброго. А ты мне, возможно, еще пригодишься.
– Мм-мэ?
– Пока не знаю. А что ты умеешь?
– Мэ-мэ… Э-э-э… Мм-мэээ… Э… эм-мэ?..
– Для начала не так уж плохо, – кивнул Кащей. – Где здесь выход?
– Мэээ-м!
– Давай посмотрим.
Дэвы испокон веку живут в пещерах. В последнее время кое-кто стал, по примеру людей и каджи, строить себе дома, но большинство по-прежнему придерживается дедовских традиций. Девлох – это чаще всего просторный грот, так часто встречающийся в горах. Он дает защиту от дождей и морозов, а также и чужих глаз – добыча ничего не подозревает до того момента, пока не оказывается в лапищах огромного дэва. Немало неосторожных путников нашли свою смерть, рискнув укрыться от непогоды в уютной пещерке.
Судя по всему, пленников заточили в старом, давным-давно покинутом девлох. Вокруг было сыро и холодно, просторные подземные залы отзывались оглушительным эхом на цоканье копыт Очокочи и шлепанье босых ступней Кащея. Порой под ногами попадались сгнившие ветви, присыпанные землей: все, что осталось от когда-то покрывавшего пол настила.
Узкие и широкие туннели сплетались и переплетались, образуя хаотичную паутину, способную запутать кого угодно. Где-то вдалеке журчала вода – похоже, подземная речка. Очокочи, живущий в этом лабиринте уже много лет, питался в основном крысами, летучими мышами, мокрицами, а также теми редкими пленниками, которых дэвы по каким-то причинам не желали кушать сами. Те два скелета, что висели напротив Кащея, сатир-людоед обглодал до самых костей.