Преданья старины глубокой
Шрифт:
– Но может быть, стоит все же сначала выслушать? – предложила правая. – Быть может, она хочет сказать что-то важное?
– Что может быть важного у человека, да еще женщины? – фыркнула средняя.
– Но мы же ничего не теряем, – напомнила правая. – А вдруг ее послали что-то нам передать? Она же никуда не денется – давайте сначала выслушаем, а потом уж сожрем! Разве я не прав? А?
– Не прав! – упорствовала средняя. – Мы зря теряем время! Перекусим – и снова спать!
– Да, она так противно вопит… – задумчиво кивнула левая. – Так и хочется
Змей Горыныч настолько увлекся спором с самим собой, что постепенно позабыл о самой его причине. А причина сидела ни жива ни мертва, боясь даже шевельнуться, чтобы не привлечь внимания разглагольствующего чудовища. Василиса лихорадочно думала, пытаясь придумать хоть что-нибудь, что поможет остаться не съеденной. Одновременно она прислушивалась к спору, надеясь услышать там какую-нибудь подсказку.
Ей сразу стало ясно, что у каждой из трех голов свой характер, причем согласия им удается добиться не так уж часто. Правая голова вдумчива, по-детски любопытна и предпочитает сначала все обсудить, а уж потом действовать. Левая – насмешлива, саркастична, любит ерничать и ехидничать. Средняя – малость туповата, рубит сплеча, долгих обсуждений не одобряет.
На миг Василисе пришло в голову потихоньку надеть шапку-невидимку и ускользнуть, пока головы чудовища заняты перепалкой. Но она тут же отбросила эту мысль – не таков Змей Горыныч, чтоб позволить лакомому кусочку так запросто ускользнуть!
– Кхррм! – наконец рискнула привлечь к себе внимание она. – Господине Горыныч, дозволь слово молвить!
Головы, уже давно позабывшие о причине спора, замолчали и уставились на молодицу, все еще сидящую на их общем хвосте.
– Какой нахальный завтрак… – пробурчала средняя, меряя Василису подозрительным взглядом. – Он еще и разговаривает!
– Ну вот и пусть поговорит немного, – опустилась к княгине правая. Несчастная сразу побледнела и невольно задержала дыхание – пахло из этих пастей отнюдь не ландышами. – Так уж и быть, мы выслушаем тебя, сладкая… сочная… аппетитная…
Среди частокола клыков замелькал раздвоенный язык, а по чешуйчатой губе потекла едкая слюна. Василиса торопливо отодвинулась – одного ожога ей вполне хватило.
– А Кащей не рассердится, если вы меня съедите?! – как можно гневнее крикнула она. – Или он для того меня похищал, чтоб ваши утробы ненасытные потешить?!
Головы Горыныча переглянулись и хором расхохотались.
– АХ-ХА-ХА-ХА!!! – гремели они, выплевывая в небеса тоненькие струйки пламени. Василиса поморщилась и зажала уши – казалось, будто рядом бьют в набат. – АХ-ХА-ХА-ХА!!!
– Не рассердится! – громыхнула средняя голова, отсмеявшись. – С чего б ему сердиться? Мы у него уже двух схарчили – не рассердился же?
– Именно… – хмыкнула левая. – Жен у царя столько, что не счесть, а других таких, как мы, в целом мире не найдешь!
– Ценит нас царь! – довольно кивнула средняя. – Любит! Уважает!
– И вообще – ты, девка, трепись поменьше, – равнодушно зевнула левая. – Лучше снимай-ка пока одежду – а то она в
– Да, у второй жены столько тряпок было… – проворчала средняя. – Я целую седмицу потом из дупла шерсть выковыривал…
– А у меня доселева что-то такое торчит, – пожаловалась правая, ковыряя в зубах длинным когтем. – Никак не достану…
– Да и на вкус она малость солоновата была, – задумчиво припомнила левая. – Огурцов моченых многовато ела.
– А мне так даже больше нравится, – не согласилась правая. – Так вкуснее.
– Вкуснее… – заворчала средняя. – Мы после нее дристали жидко два дня! Задница-то у нас одна на всех!
– Кстати о задницах… – хитро прищурилась левая, наклонившись к Василисе. – Скажи-ка, сладкая, а ты сама на вкус какова будешь?
– Ужасно горькая! – выпалила княгиня. – И кислая! И… и вообще ядовитая!
Чешуйчатые морды переглянулись, явно испытывая нешуточные сомнения.
– А не врешь? – недоверчиво спросила средняя.
– А ты проверь!
Огромные головы вновь переглянулись, а потом сошлись вплотную и зашептались, подозрительно поглядывая на Василису. Змей Горыныч на своем веку сожрал бессчетное число самого разного люду, но самое худшее, что с ним пока что случалось – живот болел. И то лишь оттого, что витязь, неосмотрительно проглоченный целиком, ухитрился прожить в брюхе еще почти полчаса и все это время мстительно тыкал копьем куда придется.
С тех пор Горыныч зарекся проглатывать пищу целиком – всегда тщательно пережевывал.
Но когда головы уже пришли к мнению, что двуногая козявка совершенно очевидно брешет, левая неожиданно вспомнила о случае с другим Великим Змеем, который безвременно скончался оттого, что сожрал подозрительную старуху. Та оказалась чародейкой, и действительно сумела-таки замстить даже после смерти – бедный ящер отравился ведьминским мясом и сдох. А Горыныч на глаза никогда не жаловался, прекрасно видел, что у Василисы шапка-невидимка имеется. Значит, она тоже не просто так боярышня…
– ХУМ-М-М-М… – задумчиво промычал он всеми тремя пастями. – ХМ-ХМ-ХМ-М-М-М…
– А может, рискнем? – предложила правая голова. – Попробуем кусочек? Чуть-чуть, а?
– Вот сам и пробуй, – буркнула средняя. – Заодно проверим – сдохнешь или нет…
– Хоть и прожил двести лет, а умишка нет как нет, – фыркнула левая, обдавая среднюю паром из ноздрей. – Голов-то у нас три, а пузо-то одно! Если сдохнем, так все вместе!
– И то! – сообразила средняя. – Тогда и пробовать не будем!
– Да нет, это я так, предложение высказал… – пошла на попятную правая. – А может, прожарить ее как следует?
– А что, от жарки яд выветривается? – оживилась средняя, с готовностью набирая побольше воздуха за щеки. – Ну шо – ыхыхать?!
– Яд от жарки не выветривается! – торопливо выкрикнула Василиса, уже чувствуя тепло, исходящее из огромных ноздрей. Сейчас средняя голова раскроет пасть… дохнет… и ее окатит потоком бушующего пламени. После такого останется лишь обгорелый остов…