Преданья старины глубокой

Рудазов Александр

Княжич уже привычно вцепился в серую шерсть и плотно зажмурил глаза – огромный волк несся так, что ветер свистел в ушах. Никаких иных звуков не было – мягкие лапы ступали бесшумно, без того цокота, что обычно сопровождает конскую скачку.

Хотя это, конечно, смотря по какой тропе – по мягкой земле и лошадь бесшумно проскачет…

Яромир мчался напрямки, не разбирая путей. Где коню или человеку непролазная чаща, волку-оборотню – торная дорожка. По узеньким лесным тропкам словно бы летела пушистая молния – с такой скоростью мелькали когтистые лапы, едва лишь касаясь

земли.

Вот и рассвет заалел, вот уже и солнышко поднялось. Все бежит неутомимый оборотень, несется во всю прыть. Даже седок на спине жмется, ерзает, чуть не сваливается от усталости, а Яромир по-прежнему свеж – еще многие часы может бежать. Волчья-то половина отдохнула вволю, сил поднакопила…

Яромир бежал не точно на закат, а чуть смещаясь на полуночь – к истокам полноводного Итиля, почти смыкающегося в том месте с великой Двиной. По левую и правую руку то и дело виднелись голубые кляксы – малые озерца. До того богата озерами Карельская земля, что даже до этих краев словно бы долетели отдельные брызги.

Здесь, на равнинах и лугах, на берегах рек и озер, оборотень мог позволить чуток посбавить ходу, а то и сделать передышку – дать отдых спине. Иван-княжич все ж не ребенок малый – тяжелехонек парнище! Да и перекусить время от времени отнюдь не лишнее…

Зато в лесах Яромир ходу не сбавлял ни на миг, стремясь пересекать опасные заросли как можно быстрее. А о том, чтобы остановиться хоть ненадолго, даже речи не было. До Ерофея-мученика еще десять дней – лешие беснуются, свирепствуют, ищут, на ком злобу сорвать. Того и гляди – изловят слуги Пущевика путников, сполна отмстят за бабу-ягу поджаренную…

Оборотень и вовсе огибал бы коварные пущи стороной, да только в этих краях такое проделать нелегко – куда ни погляди, везде частокол древесный. Будешь совершать эдакий крюк – никак в срок не поспеешь. Да что уж там говорить – землю Русскую без вековечных лесов даже в мыслях представить затруднительно…

– Язык пересох, так пить охота, – нарушил молчание Яромир, замедляя ход. – Сделай милость, удружи…

Он повернул голову к седоку, запрокинул ее повыше и ожидающе раскрыл пасть, блеснув зубами-саблями. Иван отстегнул от пояса дорожный лагунец [42] и привычно наклонил его над глоткой соратника. Холодная родниковая вода потекла прямо на розовый волчий язык – оборотень сделал несколько больших глотков, довольно облизнулся и вновь пошел мерить ногами землю.

42

Дорожный сосуд для жидкостей в форме усеченного конуса с длинным носиком. Сверху закрывался крышкой.

День да ночь – сутки прочь. Вот уже солнце и опять закатилось за небозем. А Яромир все перебирает лапами – без устали, без напряжения.

– Может, тут заночуем?.. – зевнул Иван, оглядывая речной бережок, виднеющийся по правую руку. – А завтра с утра снова…

– Чуть-чуть осталось, – рассеянно ответил Яромир. – Уже ночесь доберемся…

Иван все больше клевал

носом. Еще бы – подняли ни свет ни заря, да еще весь день трясся на волчьей спине с самыми малыми передышками! Он-то не оборотень, чтоб целыми сутками бодрствовать!

– Спишь? – донеслось до него сквозь дремоту.

– Не сплю, живу… – пробормотал княжич, сваливаясь с Яромира, точно мешок с сеном.

Серый Волк завез Ивана в седую дубраву, самую глухое место в лесу. Вековые дубы еле слышно трясли пожелтевшей листвой, холодный ночной ветерок так и норовил забраться за пазуху, с ветки насмешливо лупал глазищами матерый филин.

А перед самым носом Ивана обнаружилась каменная стена в добрых четыре сажени высотой. Толстая, прочная, без единой трещинки. Не у всякого князя такую громадину увидишь – да и с чего бы вдруг князю посреди чащи укрепление отстраивать?

Нет, не человеческие руки здесь потрудились…

– Е-ма!.. – раскрыл рот Иван. – Экое диво!.. Это куда ж нас занесло-то?..

– На полудень – Смоленск, – махнул рукой Яромир, поднимаясь на ноги после превращения в человека. – На полуночь – Новгород. А прямо здесь земля вроде как ничейная – поприщ на пять вокруг ни единого жилья не сыщешь, даже самого завалящего. Глухомань!

– А за стеной-то чего?

– А за стеной – молодильные яблоки, которые князю Всеволоду втемяшились. Должны быть… – с некоторым сомнением посмотрел на стену Яромир.

– А живет-то там кто? – продолжал допытываться Иван.

– А вот это тебе знать ни к чему. Твое дело простое – влезть, нарвать яблок, вернуться. Понял?

– Понял, чего ж не понять… а почему я-то?.. – задумался Иван.

– А ты думаешь, я для чего тебя с темна до темна на горбятнике тащил? – насмешливо прищурился Яромир. – Я свое дело сделал – теперь твоя очередь. Лезь давай, рви яблоки. Да смотри – листочков не трогай!

– Почему?

– А потому, что листочки несъедобные, – хмыкнул оборотень. – Это я так просто упреждаю – а то с тебя станется травы нажраться… А потом брюхо болеть будет.

Иван почесал в затылке, шмыгнул носом, вытер сопли рукавом и задрал голову, глядя на вершину стены. Да уж – тут не заберешься, не допрыгнешь… Камень гладкий, будто лед, ни выступа, ни выбоины какой… Деревьев рядышком тоже ни одного – словно специально повырубил их кто…

Ну вот как тут залезть?

– Может поснедаем сперва? – предложил он.

– Снедать будем, когда яблоки добудем. Кто смел, тот и съел, слышал? – рыкнул Яромир, на глазах раздающийся в плечах. Человек стремительно сменялся волколаком.

Иван и опомниться не успел, как огромная мохнатая фигура ухватила его за талию и с силой швырнула в небеса. Руки сами собой стрельнули вперед, ухватываясь за каменный парапет, мелькнувший перед глазами, и княжич, тяжело дыша и утирая холодный пот, уселся на край стены.

– Эх, благодать, весь белый свет видать!.. – восторженно ахнул он, разглядывая кроны дубов, расстилающиеся до самого небозема. Вдалеке синела водная полоска – то ли Итиль, то ли Двина, то ли еще какая река… Поди разбери, куда этот волчара его затащил!