Предать нельзя Любить
Шрифт:
– Я уснула, - говорю, сталкивая его с себя. – А вы накинулись на меня.
– Я?
– Вы, - пожимаю дрожащими плечами и заправляю истерзанную грудь в топ. – Вы же это начали?!
– Я начал? Ты больная, что ли? – ядовито проговаривает он, вставая с кровати.
– Тебе мама не говорила, что нельзя засыпать у чужих мужиков в постели? Или ты специально это сделала?!
Я дышать перестаю.
Уставляюсь на него ни в силах сказать ни слова. Стыд топит каждый уголочек души.
Зачем он так со
Обидно до слез. Они уже на подходе, поэтому я соскакиваю с кровати и приглушенно отвечаю:
– У меня нет мамы. Она умерла.
Судорожно собираю свои вещи, хватаю свитер и не обращая внимания на слезы бегу в прихожую.
Дура. Дура. Доверчивая дура.
Мне мерзко и тошно. Противно от самой себя.
Я кончила от Долинского, даже джинсы не снимая. Это катастрофа. О чем я вообще думала, засыпая в его кровати?
Он тоже хорош, разыграл из себя святую невинность, а ведь сам набросился.
Еще и мамой попрекнул.
Утираю прохладные мокрые щеки и яростно завязываю шнурки на кедах.
– Арина, - выходит из комнаты Дракула, натягивая футболку. – Постой. Ночь на дворе.
– Мне надо идти, - произношу быстро.
Захватываю рюкзак и щелкаю дверным замком.
– Арина…
– Прощайте, Арсений Рудольфович.
Аккуратно прикрываю дверь и, натянув рюкзак поверх свитера, легким бегом по ночному городу добираюсь до дома.
Прохожу в гостиную, не снимая обувь. Валюсь на диван.
Гертруда, чувствуя мое настроение, падает рядом. Разглаживаю влажный мокрый собачий нос и реву.
Обнимаю свою старую овчарку.
– Такой козел, Гера, этот Дракула оказался, - делюсь, словно с подругой. – Я больше к нему в офис ни ногой. Вот увидишь.
Смачно шмыгаю и утираю нос тыльной стороной ладони.
– Почти все деньги на этого болезного истратила, - шепчу. – А он неблагодарный козел.
Оставшуюся часть ночи пытаюсь заснуть, а утром пишу сообщение Ларисе Леонидовне, что больше не выйду на работу...
Глава 13. Арина.
– Арина, ты на работе? – спрашивает отчим. – Что-то давно не звонила?
– Я… нет, я дома, - отвечаю немного сдержанно.
– А что вдруг так?
– Я… уволилась, - закусываю губу.
– В смысле? Он тебя уволил?
– Нет… я сама.
– Арина, - Виктор Андреевич повышает голос. – Мы же с тобой договаривались. Так не делается.
– Я больше не могу. Кроме того, меня все равно не допускают до серьезных документов.
– Это потому что постараться не хочешь, - ядовито проговаривает он. – Я всё для тебя, а ты неблагодарная.
У меня кровь от лица отступает от такой несправедливости.
Бросаю
Это он из-за квартиры, да? Так, я я ведь не просила. Не надо было.
И несколько раз пробовала вернуть ключи, но дядя Витя настоял.
Мол, «он будет только счастлив сделать что-то для Катиной дочки». А сейчас попрекает, получается?
Озираюсь вокруг. Можно, конечно, переехать к Тёме, но куда я дену животных?! Не рад он будет такому цыганскому табору. Да и мне после событий в квартире Долинского будет некомфортно.
Пока продумываю миллион вариантов, как поступить, телефон снова разрывает новый хит от Макана.
– Ариша, девочка моя маленькая, - виновато вздыхает Виктор Андреевич. – Прости старика. Я что-то разнервничался.
Молчу в трубку, глотая слезы.
– Ариша, - зовет еще раз.
– Что? – зло спрашиваю.
– Ты ревешь там, что ли? – удивляется отчим. – Ну, даешь. Не хочешь – не работай у Долинского. Шацкую мы и так с Богданом Анатольевичем оставим без всего.
– Яну Альбертовну? – округляю глаза. – Дядя Витя, она такая хорошенькая. И, мне кажется так любит мужа. За что он так её?
– Когда дело касается денег, Аришка, нет никакой любви. Ни любви, ни дружбы, никаких чувств. Запомни.
Мотаю головой, потому что не согласна.
Нет.
Я верю в любовь. Может, даже не столько в классическом ее понимании, сколько вообще в любовь к ближнему. К человеку. К животным. К природе.
Я не знаю. Думаю без любви очень сложно. Я бы не смогла…
Еще немного болтаю с отчимом и окончательно успокаиваюсь по поводу его слов и нашей небольшой перепалки. Заработался человек, с кем не бывает?
Сказал, что если не хочу – не надо шпионить у Арсения Рудольфовича. Это немного меня взбодрило. Слава богу, всё позади.
С одной стороны, испытываю огромную радость и облегчение. Всё-таки слишком стрессово было круглосуточно лгать. С другой… меня ломает словно после чего-то безумно интересного и веселого в моей жизни, будто это больше никогда не повторится и мне очень грустно.
Следующие пару дней провожу как в «обычной жизни Арины Плевако до того, как она познакомилась с блондином». Гуляю с собаками, договариваюсь о выходе на работу в караоке и искренне стараюсь не унывать.
Нет, я не ждала, что Арсений позвонит...
Не ждала… но надеялась, что ли. Как девчонка. Как дура.
Качаю головой, чтобы выкинуть из мыслей свои мечты, и прицепляю поводок к ошейнику Гертруды. Выхожу из парка, спеша на зеленый светофор.
Обняв себя за плечи, озираюсь по сторонам. Надо было хотя бы переодеть домашние плюшевые шорты и такую же короткую кофту на замке, скоро людей шугать одним видом начну. А с другой стороны, ну и ладно. Невозмутимо добираюсь до подъезда и поднимаюсь на свой этаж.