Предатель крови
Шрифт:
Эмель, мертвенно-бледный, так и стоял молча в дверном проеме — стройный, в неброских коричневых штанах и черной куртке поверх белой рубашки. Сейчас, как требовали здешние правила, он был безоружен, но Дармут за всю свою жизнь не видел лучшего фехтовальщика. В бою на мечах Эмелю не было равных.
— Войди, — приказал Дармут.
Эмель, к его чести, повиновался без колебаний. В городе шептались, что в гробнице Дармут порой собственноручно казнит предателей. Слух был верен, в чем Эмель самолично убеждался дважды.
— Мой лорд, — проговорил
— Отдаю тебе владения Таровля. Ты хорошо знаешь те края, а доход от его земель изрядно пополнит твои сундуки.
— Мой лорд?
— Ты заслужил эту награду, — продолжал Дармут, — И к тому же я знаю, как мало времени ты проводишь в своем нынешнем поместье. Второй дом тебе пригодится, да и немногие могут похвастаться такой роскошью.
Он почти явственно видел, как мысли Эмеля мечутся, ожидая подвоха.
— Тебе также выпала честь первым узнать о том, что я решил жениться, — сказал Дармут, глядя на гробницу своего деда. — Когда-нибудь и я сам упокоюсь в этом зале. Мне нужен сильный и здоровый сын, который удержит под своей рукой эту землю и продолжит воплощение в жизнь моего замысла об объединении провинций. Я избираю тебя своим шафером и меченосцем на предстоящей свадебной церемонии.
Он сделал паузу. Эмель должен быть польщен тем, что услышал личные размышления своего повелителя, а также тем, что именно ему предстоит быть шафером на свадьбе Дармута.
— Мне нужен законный наследник, — продолжал Дармут. — Конечно, об этом следовало задуматься раньше, но тогда я был слишком занят поддержанием порядка в провинции. Теперь же мой долг — произвести на свет сына, который станет таким же сильным правителем, как я сам.
Эмель шагнул ближе, и его тонкие губы тронула улыбка.
— Превосходные новости, мой лорд, — проговорил он. — Кто же она — твоя избранница?
— Кто же еще, как не Хеди Прога!
Лицо Эмеля окаменело.
— Она не замужем и происходит из благородного рода, который получил титул из моих рук, — продолжал Дармут. — Правда, ростом она невелика, но крепкая, здоровая и достаточно молода, чтобы выносить моего сына.
— Но… — Эмель запнулся. — Никоим образом не желал бы я оскорбить твой выбор, мой лорд, но ведь она дочь изменника!
— Ну, со смерти Проги прошло уже столько лет, что его дочь стала вполне благонадежной… и достойной такой высокой чести, — отозвался Дармут.
Ему нравились черные кудри Хеди, и он надеялся, что его сын унаследует их от матери. Сын… или сыновья. Всегда лучше завести несколько детей, чтоб потом выбрать, кто из них сильнее. Так лучше и для его подданных, его провинции… для нации, которую он рано или поздно создаст в краю, который чужаки именуют Войнордами.
— Но… м-мой лорд, — заикаясь, пробормотал Эмель. — Она прожила со мной не один год, но так ни разу и не понесла. Если ты желаешь наследника, быть может, стоит выбрать другую, наверняка плодовитую женщину?
Голос Дармута
— Это ты, мой друг, не сумел никого обрюхатить. Ни жену, ни одну из своих любовниц.
Эмель смолк, лицо его было непроницаемо, но Дармут хорошо его знал.
— Разумеется, мой лорд, — наконец согласился Эмель.
— Можешь сообщить ей радостное известие, — распорядился Дармут. — Свадебная церемония состоится в канун праздника зимы, как только будет подавлен мятеж Таровля. Мы отпразднуем падение предателя и продолжение моего рода, к вящему благу страны, которую я создам на этих землях. Можешь идти.
Взгляд зеленых глаз Эмеля оторвался от лица Дармута и скользнул по двум каменным гробам. Затем барон поклонился и, пятясь, вышел из гробницы.
Дармут направился в глубину зала. Хотя он все еще был занят размышлениями о своих предках и потомках, его все сильнее терзала другая, куда менее приятная мысль. Известие, которое сообщил за ужином Фарис, встревожило Дармута еще и потому, что все это случилось именно сейчас. Уж не новый ли это заговор соседей — Душана, северного деспота, или же Лукины, ведьмы с востока? Или, может быть даже, кто-то из дальних провинций отправил в Веньец этого давным-давно сгинувшего изменника?
Дармут вынул из гнезда на колонне жаровню и поставил ее на полу у дальней стены. Жаркий свет, заструившись вверх, озарил ряды бесчисленных ниш.
В каждой из этих ниш покоился череп, тем или иным способом очищенный от плоти. Черепа эти словно несли вынужденную стражу над прахом предков Дармута. Ниши в центре стены были отведены для наиболее именитых и значительных предателей. Вот почему этот зал был назван Залом Предателей, и вот почему некоторые трупы, болтавшиеся на стенах замка, были обезглавлены.
Дармут протянул свою крупную руку к одной из ниш и достал из нее череп. Тот лоснился гладким костным блеском, нижняя челюсть была закреплена стальными штифтами.
— Ну, приятель, каково это — знать, что ты и посейчас служишь мне через свою дочь?
Дармут провел большим пальцем по скуле черепа, а затем, улыбаясь, вонзил палец в пустую глазницу Андрея Проги. Когда он поставил череп на место, взгляд его упал на широкую нишу справа.
В этой нише располагались рядышком два черепа. Только они во всем зале и были размещены парой, и усмешка на губах Дармута погасла.
Один череп, большой, округлый, принадлежал самому заурядному мужчине, но другой был редкостной диковинкой и разительно отличался от прочих. Он был чуть меньше размером, значит, принадлежал женщине, глазницы у него были крупней обычного и лицевые кости сужались к подбородку. При жизни у этой женщины было треугольное лицо и большие раскосые глаза под выгнутыми бровями. Она могла быть… нет, была необычна, но вместе с тем обольстительностью намного превосходила любую смертную женщину.
Именно эта пара — мужчина и эльфийка — припомнилась Дармуту, когда Фарис нашептывал ему на ухо свою новость.