ПРЕДАТЕЛЬ ПАМЯТИ

Джордж Элизабет

— Это пустяки, — торопливо говорил он, не желая, чтобы их драгоценное время, и без того слишком краткое, обрывалось. Ведь если хныканье Сони Дэвис перерастало в плач, то это могло быть по какой угодно причине.

— Малышка. Мне нужно бежать, — говорила Катя.

— Подожди.

Он пользовался каждой возможностью, чтобы прикоснуться к ее руке.

— Я не могу, Джеймс. Если она заплачет, а миссис Дэвис услышит и узнает, что меня с ней нет… Ты знаешь, какая она. И это моя работа.

Работа? Да это не работа, возмущался Джеймс, а рабство

по договору. Рабочий день был неограничен, а обязанности бесконечны. Для полноценной заботы о ребенке, постоянно страдающем то одним, то другим заболеванием, недостаточно усилий одной девушки без какого бы то ни было опыта.

Даже в двадцать пять лет Джеймс Пичфорд это видел. Соне Дэвис требовалась профессиональная сиделка. Почему семейство Дэвис не наняло ее, было одной из загадок Кенсингтон-сквер. Он был не в том положении, чтобы пытаться разрешить эту загадку. Ему нужно было держаться тише воды, ниже травы.

Но все же, когда посреди урока английского Катя убегала к ребенку, когда он слышал, как глубокой ночью она выскакивает из постели и бежит вниз по лестнице, чтобы успокоить девочку, когда он возвращался с работы и видел, что Катя кормит ее, купает ее, играет с ней в развивающие игры, он думал: «У бедняжки ведь есть семья. Почему они не заботятся о малышке?»

И иногда ему казалось, что он знает ответ. Соня Дэвис оставлена на полное попечение Кати Вольф, пока вся остальная команда суетится вокруг Гидеона.

Можно ли винить их? Пичфорд не знал. И если да, то был ли у них выбор? Все семейство Дэвис посвятило себя развитию музыкального таланта Гидеона задолго до появления Сони. Они уже определили для себя курс, о чем свидетельствовало присутствие в их мире Рафаэля Робсона и Сары Джейн Беккет.

С мыслями о Робсоне и Беккет Пичли вошел в здание станции и бросил монеты в автомат, покупая билет. Шагая вдоль платформы, он размышлял над поразительным фактом: оказывается, он не вспоминал ни о Робсоне, ни о Беккет уже несколько лет. Конечно, вполне естественно, что он мог забыть Робсона, ведь преподаватель игры на скрипке с ними не жил. Но странно, что за все эти годы он даже мимоходом не припомнил Сару Джейн Беккет. Уж она-то, во всяком случае, не упускала случая заявить о своем присутствии.

— Свое положение здесь я рассматриваю как весьма удовлетворительное, — заявила она ему вскоре после своего появления в доме, в той чудной манере позапрошлого века, которой она пользовалась, чтобы подчеркнуть свой статус гувернантки. — Гидеон пусть и довольно трудный, но тем не менее весьма примечательный ученик, и я горжусь тем, что меня выбрали быть его наставницей из девятнадцати кандидатов.

Она тогда только что влилась в ряды обитателей дома. Ее комнатка располагалась рядом с комнатой Джеймса, под самой крышей, и им предстояло пользоваться одной и той же уборной размером с булавочную головку. Ванны им не полагалось, только душ, да такой, в котором взрослому мужчине было не повернуться. Сара Джейн оглядела все это, состроила неодобрительную гримасу, но в конце концов

со вздохом мученицы приняла условия.

— Я в ванной комнате не стираю, — заявила она Джеймсу, — и буду крайне признательна, если и вы воздержитесь от этого. Если мы будем проявлять уважение друг к другу в подобных мелочах, то, смею надеяться, сумеем поладить. Откуда вы родом, Джеймс? Я никак не могу определить, что у вас за акцент. Обычно мне не представляет трудности понять, откуда человек родом, по его выговору. Миссис Дэвис, например, выросла в Гемпшире. Вы, должно быть, тоже это поняли? Она довольно приятная особа. И мистер Дэвис тоже. Но дедушка… Он, кажется, слегка… Что ж. Я стараюсь не говорить о людях плохо, но…

Она постучала пальцем по виску и подняла глаза к потолку.

«Полоумный» — так бы назвал Джеймс старика Дэвиса в более ранний период своей жизни. Но тогда он выразился осторожнее:

— Да, старикан с причудами. Но если держаться от него подальше, то никаких проблем с ним не возникает.

И таким образом, больше года они прожили все вместе в относительной гармонии. Джеймс ежедневно уезжал на работу в Сити, Ричард и Юджиния Дэвисы также разъезжались по своим рабочим местам. Старшие Дэвисы оставались в доме, причем дед по большей части возился в саду, а бабушка занималась хозяйством. Рафаэль Робсон вел Гидеона к совершенному владению скрипкой. Сара Джейн Беккет преподавала ему все остальное — от литературы до геологии.

Все время, что оставалось у нее от занятий с Гидеоном, Сара Джейн старалась проводить с Джеймсом. Она приглашала его в кино или в паб выпить по стаканчику «по-дружески». Но зачастую во время этих дружеских вечеров ее нога прижималась к его бедру в темноте кинозала, ее рука проскальзывала в сгиб его локтя, когда они входили в паб, а потом скользила от его бицепса к локтю и дальше к запястью, так что в какой-то момент их пальцы вполне естественным образом сплетались и почему-то не расплетались, даже когда они садились за столик.

— Расскажите мне о своей семье, Джеймс, — говорила она. — Прошу вас. Я хочу знать все.

И Джеймсу приходилось выдумать для нее свою историю, потому что выдумка давно стала его второй натурой. Ему льстило ее внимание, ведь она была образованной девушкой, родом из предместий Лондона. Сам он столько лет держался замкнуто и уединенно, что интерес, проявляемый к нему Сарой Джейн, пробудил в нем аппетит к близкому общению, — аппетит, который он вынужден был подавлять почти всю свою жизнь.

Однако она не была тем человеком, к общению с которым он стремился. И хотя пока он не мог сказать, кого бы ему хотелось видеть на месте Сары Джейн в те вечера в кино или в пабе, он не испытывал головокружения от прикосновения ее ноги и в нем не возникало приятного томления по чему-то большему, когда она сжимала в ладони его руку.

Потом появилась Катя Вольф, и с ней все было по-другому. Но это вполне понятно, ведь Катя Вольф ни в чем не походила на Сару Джейн Беккет.