Предательство по любви
Шрифт:
Рука об руку женщины перешли мостик. Внизу текла холодная мутно-зеленая вода.
– Ты имеешь в виду, по любви? – уточнила мисс Лэттерли.
Эдит рассмеялась:
– Какие у тебя романтические мысли! Никогда не подозревала.
Эстер пропустила эту реплику мимо ушей.
– Слава богу, – сказала она. – А то я уж боялась, что ты попросишь познакомить тебя с кем-нибудь.
– Ну нет! Я полагаю, если ты найдешь достойного человека, то выйдешь за него замуж сама.
– В самом деле? – несколько резко переспросила мисс Лэттерли.
Ее спутница
– А почему нет? Если он достаточно хорош для меня, то, думаю, и тебе подойдет.
Осознав, что насмешка была вполне безобидной, Эстер смягчилась.
– Если я найду двух таких джентльменов, то дам тебе знать, – благосклонно сообщила она.
– Я в восторге.
– Так в чем все-таки твоя просьба?
Они поднялись на пологий бережок.
– Мне хотелось бы подыскать занятие по душе, которое еще и приносило бы небольшой доход. Надоело зависеть от родителей. Я понимаю, – быстро добавила Эдит, – что полностью обеспечить себя не смогу, но даже небольшой заработок даст мне гораздо больше свободы, чем теперь. Главная причина, конечно, в том, что у меня нет сил больше сидеть дома, плести никому не нужные кружева или рисовать картинки, которые некуда повесить – и слава богу, что некуда! Или, хуже того, вести дурацкие разговоры с мамиными гостями… Я растрачиваю жизнь попусту.
Эстер ответила не сразу. Она прекрасно понимала положение подруги и ее чувства. Когда-то она сама отправилась в Крым, желая помочь солдатам, умирающим в Севастополе от холода, голода, ран и болезней. Домой ее заставило вернуться известие о трагической гибели родителей. Вскоре выяснилось, что денег они ей не оставили, и какое-то время Эстер пользовалась гостеприимством брата и его жены. Но бесконечно это продолжаться не могло. Мисс Лэттерли должна была найти свой собственный путь, а не сидеть на шее у родственников.
Домой она вернулась, горя желанием полностью преобразовать уход за больными в Англии, как это сделала мисс Найтингейл в Крыму. Почти все женщины, служившие с нею, горели этой идеей.
Однако первый и единственный опыт работы Эстер в лечебнице окончился неудачей. Медицинский корпус вовсе не жаждал каких-либо перемен, тем более учиняемых молодой самоуверенной женщиной, да и просто женщиной, наконец. Да о чем говорить, если там вообще не было ни одной женщины, разбирающейся в медицине! Нянечки и сиделки выполняли лишь самые простые обязанности: смотать бинты, принести-унести что-нибудь, вытереть пыль, прибрать палату, разжечь огонь, проследить за дисциплиной среди больных…
– Ну? – прервала Эдит ее размышления. – Уверена, что это не такое уж безнадежное дело!
Она сказала это беззаботно, почти весело, но глаза ее были серьезными и полными надежды и страха.
– Да, разумеется, – рассудительно отозвалась Эстер. – Но и не легкое. Многие женские профессии связаны с постоянным унижением и жесткими правилами. Вряд ли это тебе понравится.
– Но ты же справилась, – заметила миссис Собелл.
– Не до конца, – уточнила мисс Лэттерли. – То, что ты можешь прожить и без работы, не научит тебя придерживать
– Что же делать?
Они стояли на гравийной дорожке среди цветов. Слева в дюжине ярдов от них гонял обруч мальчик, справа гуляли две девочки в белых передниках.
– Я не уверена в успехе, но попробую что-нибудь для тебя подыскать, – пообещала Эстер. Она вгляделась внимательней в бледное лицо и тревожные глаза подруги. – Кое-что можно придумать. У тебя умелые руки, и ты владеешь французским. Да, я это помню. Если найду что-нибудь, дам тебе знать. Скажем, в течение недели. Нет, попозже… Тогда у меня будет более полный ответ.
– В следующую субботу? – предположила Эдит. – Это получится второе мая. Приглашаю тебя на чай.
– Но будет ли это удобно?
– Да, конечно. Мы, разумеется, не устраиваем званых обедов, но друзей принимаем.
– Тогда приду. Спасибо.
Лицо миссис Собелл просветлело. Она порывисто пожала руку Эстер, резко повернулась и, не оглядываясь, заторопилась к выходу из парка.
Наслаждаясь весенним воздухом, Эстер погуляла еще с полчаса, а затем снова вышла на улицу и кликнула кеб. Пора было возвращаться к майору Типлейди и своим обязанностям.
Майор сидел в шезлонге, против которого когда-то весьма упорно протестовал, считая его исключительно дамской мебелью. Примирило его с этим предметом обстановки лишь то, что, сидя в нем, он мог наблюдать из окна за прохожими, не беспокоя при этом свою больную ногу.
– Ну? – спросил он, стоило Эстер войти. – Приятная была прогулка? Как там ваша подружка?
Чисто автоматически она поправила одеяло, прикрывавшее его ноги.
– Да не суетитесь вы! – резко сказал ее подопечный. – Вы мне не ответили. Как поживает ваша подруга? Вы ведь ходили на встречу с ней, не так ли?
– Да.
Одним движением сиделка взбила подушку, избегая вопросительного взгляда Типлейди. Он постоянно поддразнивал Эстер, которая, впрочем, не имела ничего против. Для майора это занятие было главным развлечением с тех пор, как он оказался прикован к кровати либо к шезлонгу. В присутствии женщин Типлейди обычно нервничал, поскольку провел всю жизнь исключительно в мужском обществе и привык к мысли, что слабый пол – это нечто загадочное во всех отношениях и для нормального человека непостижимое. Он был рад найти в мисс Лэттерли разумное существо без потребности в комплиментах, без жеманного хихиканья, зато с интересом к вопросам военной тактики. Поначалу военный даже сам не верил такой удаче.
– Ну и как она? – спросил он, косясь на Эстер бледно-голубым блестящим глазом и топорща жесткие белые усы.
– Потрясена, – ответила она. – Не желаете ли чаю?
– Почему?
– Потому что время пить чай. И как насчет сдобных пышек?
– С удовольствием. И чем же она потрясена? Что такого вы ей сказали?
– Что искренне соболезную. – Сиделка улыбнулась, пользуясь тем, что как раз повернулась к майору спиной – позвонить в колокольчик. К счастью, стряпня не входила в ее обязанности – готовить еду мисс Лэттерли просто не умела.