Предательство
Шрифт:
Сюзанна поняла, что у нее больше нет сил бороться.
Руки ей стянули слишком сильно, и она не могла отвязаться от столба. Он больно врезался ей в спину. Девичьи ладони затекли от крепких веревок, плечи болели от натуги.
Девушка подняла глаза к небу. Солнце уже почти скрылось за деревьями, за теми самыми деревьями, среди которых она так любила гулять. За деревьями, чей сладкий запах доставлял ей столько наслаждения. За деревьями, в тени которых они с Эдвардом назначали свои свидания, короткие
Сюзанна опустила взгляд, и ей показалось, что она видит Эдварда.
Он стоял в первом ряду зрителей и глядел прямо на нее.
Сперва девушка увидела в его глазах жалость и боль.
Но присмотревшись как следует, Сюзанна заметила па лице парня маску холодного презрения.
Девушка вскрикнула и поняла, что перед ней кто-то другой.
Не Эдвард.
Этот парень совсем на него не походил.
Из мрака приближались два желтых круга. Два факела.
— Мама! — вскрикнула Сюзанна. — Мама, нам будет больно?
По лицу Марты Гуди бежали слезы. Она отвернулась от дочери, стараясь справиться с рыданиями.
— Это больно, мама? Скажи, мама, это больно?
Глава 11
Уильям Гуди зажал уши руками. Но он все равно слышал истошные крики жены и дочери.
«Я буду слышать эти вопли вечно».
И даже зажмурившись, он представлял, как корчатся ни тела в языках пламени, видел их тающие лица, их вспыхнувшие волосы
Уильям кинулся было к ним.
Но двое стражников отпихнули его и пригнули к земле, поставили на колени. А черный дым застилал уже все небо, и над кострами еще громче взлетали предсмертные крики.
«Марта. Сюзанна. Моя семья».
Уильям все еще стоял на коленях, когда огонь уже погас и толпа разошлась. Он понял, что остался один.
Один на один со своим горем.
Один на один с запахом гари, забивавшим ноздри.
Один на один со звенящими в ушах воплями жены и дочери.
«Они горели так ярко, — подумал мужчина, рыдая. — Они горели ярко, словно звезды».
Клочок земли под его коленями уже промок от слез.
Он поднял глаза к угольно-черному небу, проколотому бледными звездочками.
«Я знаю, что вы обе там, яркие, словно звезды».
Уильям еще раз громко всхлипнул, затем его печаль переросла в ярость. Он ринулся к своему дому через безлюдную площадь, глядя прямо перед собой. Огонь, бушевавший перед мысленным взором, уже погас, поглощенный тьмой. Теперь его место заняли лица Бенджамина и Мэттью Файеров.
Ярость росла с каждым шагом.
«Предали. Они предали меня и украли мою жизнь».
— Уильям! — чей-то голос остановил его на пороге дома. Ненавистные лица братьев Файер исчезли, и он сумел разглядеть какую-то темную фигуру.
—
Женщина протягивала ему младенца, завернутого в толстое шерстяное одеяло.
— Возьми ребенка, Уильям. Возьми Джорджа.
— Нет, — Уильям вытянул руки перед собой, словно желая отгородиться от младенца.
— Теперь это вся твоя семья, — сказала Мэри Хэлси, настойчиво протягивая ему ребенка. — Возьми его, Уильям. Прижми к себе. Он поможет тебе преодолеть беду.
— Нет, — повторил Уильям. — Не сейчас, Мэри Хэлси. Сперва мне нужно кое-что сделать.
Он отодвинул женщину с дороги, прошел в избу и с силой захлопнул дверь.
В доме было темно, как и на душе у хозяина. Дрова в очаге давно прогорели.
Уильям быстро прошагал через всю избу. Он открыл дверцу и вошел в крошечную потайную комнату, куда никогда не пускал Сюзанну и Марту.
Здесь стояли негаснущие черные свечи.
Мужчина ступил в круг неровного рыжего света и притворил за собой дверь.
Произнося шепотом древние слова ритуала очищения, Уильям достал из деревянного сундука алый плащ с капюшоном и надел его.
Как только капюшон коснулся головы, Уильям почувствовал, что сила плаща переходит к нему.
Трижды поклонившись, Уильям обошел вдоль свечой, образующих крут. Затем опустился на колени прямо в пыль и запел старинные слова, которые знал наизусть.
«Мои жена и дочь невиновны, — думал с горечью Уильям но время пения. — Они не были колдуньями. Зато и колдун. Я не силен в теории темных искусств. Но я достаточно в них практиковался».
Он шептал древние заклинания и чертил при этом на пыльном полу знаки сил зла. Уильям дышал с трудом, сердце так и бухало в груди.
Он не мигая смотрел из-под алого сатинового капюшона старинные знаки, которые только что начертал. И его дрожащие губы раздвинулись в недоброй улыбке.
«Сегодня умерли безвинные. Но моя ненависть будет жить в новых поколениях. Файерам не спрятаться от меня».
«Куда бы они ни сбежали, я настигну их везде. Вопли моей семьи когда-нибудь перерастут в мучительные вопли Файеров».
«Огонь, запылавший сегодня, не погаснет до тех пор, пока я не отомщу и Файеры не сгорят в пламени моего проклятия!»
— Вот так все и началось. И продолжается это уже больше двухсот лет, — сказала Нора Гуди.
Она поглядела на желтый огонек свечи и положила перо. Ее тонкая рука онемела от долгой писанины.
«Сколько же времени я здесь просидела? — подумала девушка, разглядывая оплывающий с одного бока свечи воск. — Сколько часов провела за этим узким столом, записывая историю моих предков?»