Предчувствие: Антология «шестой волны»
Шрифт:
— Спасибо, — сказал тот. — Я позвоню вам насчёт нашей акции.
— Обязательно позвоните, — сказал Лисицын. — Я уже думаю об освещении похода в СМИ.
— Замечательно, — сказал дерьмоцветный, не заметив, как Лисицын снова потерял нить.
Вильгельм Пенович мысленно пожелал им поскорее сдохнуть.
Валентина Мохнюкова без одобрения смотрела на поступок А. Я. Померанца. Мужчина был настолько некрасив, что не возбуждал даже антипатии. Дерьмоцветный вернулся
— Понтуется, васёк, — комментировал Гутэнтак в соседское ухо. — Или за базаром не проследил. Но он не в авторитете. Вот посмотри, барыга его опустит. Но я-то, я грузану чертей, всех раком поставлю.
Невозмутимый глава крестьянского профсоюза ушёл в дела. На сей раз он чесал живот, интимно просунув под пиджак руку.
— Я не пособник, — героически сказал А. Я. Померанц. — Но я разделяю его взгляды.
— Разделяете юношеские бредни? — удивлённо спросил вице-президент Союза налогоплательщиков.
— Да, Лев Васильевич, — мужественно ответил тот.
Глава крестьянского профсоюза оглядел зал, не заметив ни одной стройной девки. Наверное, не сюда попал, догадался он. Он ещё раз посмотрел на делегата Валентину Мохнюкову. Она не баба, а выхухоль,догадался он.
Довольный словом, он резко всхрюкнул. Наверное, он дурак, догадался Лисицын. Мужчина! — умилённо подумала Валентина Мохнюкова, с горечью вспоминая косорылого мужа.
Загибин легко отодвинул А. Я. Померанца в сторону. Тот подчинился не столько правилам, сколько силе. Мог ведь и уронить, с горечью подумал он.
Загибин шёл к трибуне с неумолимостью ледокола. Миша безмолвно покачивался и моргал. «Мальчик мой», — с нежностью подумала Валентина Мохнюкова.
— Не к добру, — сказал делегат Краснобучинского района. — «Панорама» нас в среду предупреждала. А мы что?
Лисицын улыбнулся девятый раз в жизни.
Очнулась носатая дама из президиума.
— Покиньте помещение, молодой человек! — твёрдо сказала она.
— Но вам будет хуже, — едва не плача, сказал Михаил Шаунов.
Загибин стоял напротив.
— Разберёмся без сопляков, — весомо произнёс он. — Всегда жили и сейчас проживём. Понял?
Делегаты застыли в робкой надежде на мордобой. Лисицын забыл, чему улыбался. На его коленях лежал план подъёма экономики в трёх частях, с ссылками и запутанным комментарием. Документ был подписан доктором Миллером из Института Европы.
— Вот гонит, чмо, — с удовольствием нашёптывал Гутэнтак. — Но мы этой петушине покажем. Пацан сказал — пацан сделал. Я отвечаю. Держи выкидуху. Загонишь ему нож под ребро?
Сосед не выдержал,
Гутэнтак с сожалением посмотрел ему вслед, вполшёпота насвистывая Бетховена. Наконец-то получилось.
Валентина Мохнюкова разревелась.
— Не трогайте его, — просила она. — Мальчик не виноват.
Она многое переосмыслила, всерьёз хотела приласкать: бедный мальчик, пятое-тридевятое…
— Вот именно, — подтвердил А. Я. Померанц, продолжая совершать поступок.
— Он исправится, — зевнул глава крестьянского профсоюза, старательно извлекая из волос перхоть. — Пожалейте соплю зелёную, чего уж там.
По рядам пронёсся сбивчивый говорок. В дальнем углу поднялся усатый Фальк.
— Не устраивайте здесь политическую Голгофу! — призвал этот по-своему замечательный человек.
— А я что говорю? — встрепенулся краснобучинский Серохвост. — Я как все, я против насилия.
В зале запахло братоубийственным разговором.
— Bay! — закричал моложавый хрен с лицом бывалого комсомольца. — Окучь зюзю! Свободу слова — надыть!
— Я тебе окучу, — сказал Лисицын. — Я тебе устрою Гоморру. Ты слышал, кто я? Знаешь, с кем я водку-то пил?
— Неужели вы не понимаете юмора? — спросил моложавый. — В ваши-то годы на людей кричать?
— Цыц, — печально сказал Лисицын. — В мои годы жизнь только начинается.
Он снова забыл о чём-то необычайно важном.
На заднем ряду тихонько смеялись циничные журналисты.
— Эх, сарафан, пропади оно пропадом, — махнул рукой Гутэнтак, подбираясь к ним. — Эх, удальцы мои, давай водку пить?
Циничные щелкописцы посмотрели на него с удивлением.
— Это им веселуха, — пояснил усатенький борзопёр. — А нам всё-таки работа. Сидим тут, конспектируем общественный лабудизм.
— Но сегодня ничего, — признался ещё один, молодой-фотокамерный. — Мы думали, съезд как съезд: сядут эти пыльные, разведут занудень. А вот и нет, тут тебе и психи, и беспредел. Такое шоу сразу первополосным пойдёт. Нам бы ещё эксклюзив у ненормального и рожу его запечатлеть.
— А который тут ненормальный? — заинтересованно спросил Гутэнтак.
— А это который пацан с трибуны, — пояснил фотокамерный. — Хотя, конечно, все они чуть шизые, работа у них такая. И не только шизые. Глава крестьянского профсоюза, как мне говорили, мафиози. Местный такой, поселкового масштаба, но всё равно бандит. С деревенским попом на джипе гоняют, тёлок в баню затаскивают. А вон тот ушастенький раздолбай — кажется, педофил, — он показал на Лисицына.