Предчувствие весны
Шрифт:
– Ладно.
– И скажи купцу, пусть одежду тебе подберет. Во-первых, выглядишь ты, как... хм... как вольный человек. Во-вторых, замерзнешь в дороге. Все-таки ехать далеко. Пусть Трот тебя оденет как одного из своих работников.
– Хорошо. А в замке народу много?
– Человек пятьдесят или больше. Но я не хочу много людей с собой брать, это будет подозрительно. Подумай, кто может потребоваться из ваших. Обух обещал, что с нами снарядит, кого ты назовешь.
– Э, Хромой, - Хиг беспечно махнул рукой, - разве я когда в помощниках нуждался? Тем более, если с тобой в паре! Ты только продумай
Хромой с сомнением поглядел на приятеля. Коротышка снова приободрился... Хиг весело подмигнул.
– Ну, как скажешь, - решил наконец меняла, - еще напомни Троту, пусть для меня какой-нибудь тулупчик приготовит. Хоть высплюсь в дороге...
Разбойник удалился, а Хромой погрузился в тяжелые раздумья. Коротышка никогда не унывает и всегда весел, незаменимый исполнитель, но планировать операции ему Обух никогда не доверяет. А этот поход целиком и полностью - идея Хромого. Меняла вытащил план замка, который вручил ему при последнем свидании Эрствин, и погрузился в раздумья.
Около полудня Хромой убрал карту и переставил стул к окну. С утра, вроде, зарядил снег, но сейчас непогода прекратилась, и даже сквозь толстые дешевые стекла несложно было отличить стражника в ярко начищенной каске от простолюдина. Когда на улице появился Лысый, важно вышагивающий во главе полудюжины подручных, Хромой вышел на крыльцо. Сержант, похоже, собирался пройти мимо, но меняла окликнул:
– Привет, Коль! Можно два слова тебе?..
Стражник нахмурился и, бросив своим: "Давайте к воротам, я сейчас догоню!" - обернулся к Хромому.
– Ну, чего тебе? Говори скорей, видишь - я на службе.
– А я как раз по служебному делу. Коль, загляни ко мне, сделай милость. Хочешь, сейчас, а хочешь, на обратном пути.
Меняла говорил спокойно, но настойчиво. Лысый подумал и кивнул:
– Ладно.
В лавке Хромой сразу приступил к делу:
– Не беспокойся, я тебя не задержу. Завтра - тот самый день, когда я выведу из города обоз. Несколько повозок и десяток людей. Я тоже еду. Мы уговаривались, что нас пропустят без досмотра, помнишь?
– Сделаем, - нехотя буркнул сержант.
– Коль, для меня это важно.
– Да что ж там такое?
– Обещал же, расскажу, если вернусь живым. Ну, если мы порешили насчет завтра, то у меня все.
Лысый уже не делал вид, что торопится.
– Все, говоришь?
– Да, если ты не хочешь потолковать о Жабе и Рыбаке.
– Тише ты!
– неожиданно всполошился Токит.
– Тише говори!
Хромой не впервые подумал, насколько удобней и безопасней иметь дело с теми разбойниками, что носят лохмотья, а не кольчуги. У тех побольше и честности, и отваги.
– Не беспокойся, в этой лавке ты под моей защитой, - важно промолвил меняла, но послушно стал говорить тише.
– Что, надоела вся эта история? Хочешь закончить?
– По-моему, пора. Твой приятель сухой. Я хочу сказать - выжат досуха.
– Хорошо, тогда слушай, как это все закончить. Я тоже кое-что слыхал... насчет Раша, - меняла постарался напустить на себя таинственный и многозначительный вид.
– Он очень зол, особенно из-за золота. Все-таки в наше неспокойное время золото - единственная незыблемая ценность. Хотя,
– Ты знаешь об этом...
– Лысый поскучнел.
– Когда завяжем, я пересчитаю, кому сколько причитается... и уж тогда окончательно...
– Коль, ты не понял. Я не в претензии, я же тебе сказал: меня устроит столько, сколько ты сочтешь нужным выделить на мою долю. Ты только завтра не подведи.
Лысый, похоже, смутился, во всяком случае, он буркнул:
– Ты хороший друг, Хромой. Но я тебе еще подкину монет, не сомневайся.
– Спасибо, Коль, ты тоже хороший друг. Так вот, я кое-что знаю. Лучше всего провернуть последнее дельце послезавтра или через два дня. Только не спрашивай меня, почему! Это не моя тайна.
– Ну... Я уж вовсе не думал ни о каких дельцах... Раш вконец рассвирепел, страшно к нему лезть.
– Послушай меня и решишь после этого, делать последний заход или нет, - терпеливо повторил Хромой, - в конце концов, ты можешь сработать в открытую, хлопнуть точку Рыбака как стражник, конфисковать, что найдется, и сдать в казну.
– Можно и так, конечно... да под конец твой приятель сдал очень сладкое местечко... Жалко упускать...
Стражник оттянул воротник и повертел головой, будто ему стало жарко. Он и боялся Рыбака, и хотел накрыть последнее из названных Жабой "местечек". И еще ему очень хотелось услышать хоть что-то ободряющее. Жадность в его душе уже одолевала трусость, но Лысому хотелось получить ну хоть какое-нибудь обоснование собственной алчности. Хоть что-то, что оправдает пренебрежение осторожностью.
– Сладкое местечко?
– повторил Хромой.
– Это уж как ты решишь. Мой совет таков: пару дней откармливай Жабу, отпаивай, хоть бы и вином с Архипелага. Но, когда ты пойдешь за сладким, возьми Жабу с собой - и он при этом должен казаться здоровеньким и сытеньким. В общем, прихвати его с собой и оставь его там, на месте.
– Как это?
– А так. Будто он и был налетчиком. Будто тайно возвратился и стал мстить Рыбаку, но при последнем дельце спалился. Если там сторож - будто сторож его уделал. Понимаешь? Это будет последнее дело, после смерти Жабы все прекратится - и Рыбак решит, что Жаба стоял за всеми налетами, а если Жаба сдох, то и бояться нечего. Рыбак успокоится, все стихнет. Но сделать это нужно через два дня.
Сержант, выслушав план менялы, изменился в лице, даже вспотел и стащил каску с теплым подшлемником, чтоб утереть лысину.
– Да почему ж через два-то?
– Коль, ради нашей дружбы - не спрашивай! Тебе нравится моя задумка?
– Еще бы, Хромой... Задумка, что надо... Ну, ладно, я пойду. Служба!
– Но завтра ты?..
– Буду в воротах с рассветом, не сомневайся!
Когда дверь за стражником захлопнулась, меняла сел и тоже утер потный лоб. Кажется, Лысый согласился с датой - два дня, два дня... То есть последний налет состоится, когда Хромого не будет в городе. И не случится такого, что милый друг Коль Токит надумает оставить на месте преступления не один труп, а два - Жабы и некоего менялы... Милый друг совсем не глуп - пусть у него не слишком богатое воображение, но, если ему дать хорошую идею, он вполне способен ее развить.