Пределы выживания (Полигон - I)
Шрифт:
– Капитан, но это же варварство, уничтожать свой народ.
– Это варварство у нас с начала семнадцатого года и неизвестно когда кончится.
– Выходит, что и вы участник этой бойни.
– После этой истории с вами, выходит, да.
– Что вы будете делать дальше?
– Не знаю, стреляться не собираюсь, но и служить уже так как раньше не могу. Но этот вопрос, я бы хотел задать и вам. Что вы, будете делать потом?
– Я должен уйти за проволоку и рассказать всему миру, что здесь творится.
Капитан напряженно
– Риту с собой возьмете?
– неожиданно спрашивает он.
– Да.
– Я не осуждаю ее, все сделано правильно. Она правильно влепила мне пощечину перед всеми, но то что она меня никогда не простит этот позорный поступок уже ясно. Эта история будет на мне висеть более тяжким грузом, чем смерть тех монашек. В отношении того, чтобы вы сбежали..., я за.
Внизу заскрипели двери и взволнованный голос Надежды позвал.
– Доктор, спуститесь вниз.
Мне не пришлось ехать в монастырь, монастырь сам пришел ко мне.
Шесть, замученных дорогой, монахинь пришли в мой медпункт.
– Дайте воды, доктор, - попросила старшая из них и упала в кресло.
Остальные безучастно расползлись по приемной и завалились кто куда. Старшая жадно пьет воду потом отрывается от стакана.
– Доктор, монастыря больше нет.
– Как нет?
– Мы ушли из него последние.
– А где мать игуменья?
– Умерла она, царствие ей небесное. Перед смертью просила меня зайти к вам и передать вот этот сверток...
Я раскрываю его и вижу старенькую потертую библию.
...- И еще она сказала, что следующим будет Комарово, а потом вы. Она просила, чтобы вы рассказали всему миру, что здесь происходит.
– Что же там, у вас случилось?
– Газы, они сбросили на нас ракету с газом. Мы сначала не поняли, что это такое, чуть горьковатый воздух, а потом несколько послушниц схватились за животы и их с кровью начало выворачивать наизнанку. Спаслись только те, кто работал в подвале. Когда я выскочила на верх, ветерок уже разнес ядовитый воздух, а наши монахини корчились на земле. Тут я нашла и игуменью, она просила меня забрать всех живых и придти к вам.
– Это все?
– Нас было больше, но дорогу простреливали и половину послушниц мы потеряли. Среди нас трое раненых. Вон Ксения, почти до половины напичкана железом.
Она кивает на лежащую в углу монахиню и я узнаю мою ассистентку при родах...
– Надежда, срочно готовь стол, будем оперировать здесь.
– Что же мы делаем, боже мой, - сзади меня, прислонившись к косяку, стоит капитан Синицын.
Вытащил из сестры Ксении 24 иглы. Ей повезло, веер железа пронесся снизу и зацепил ноги и мягкие места. Она лежит на животе сжав губы и неподвижно смотрит в стеклянный шкафчик. Осталось еще две иглы, вошедших в икру ноги очень глубоко.
– Вы легко отделались, сестра.
Наконец губы ее разжимаются.
– Ольга.... Ольга приняла на себя все. Она шла впереди.
– А где Ольга?
– Осталась
– Она... погибла?
– Да, и не только она. Там лежит много наших сестер.
Губы опять плотно сжаты и я понял, что больше с нее ничего не вытянешь. Первую иглу вытащил легко, протолкнув ее вперед, насквозь через мышцу. Вторая, по видимому уперлась в кость и пришлось расковыривать ранку чтобы оголить утолщенный верх иглы.
С другими монахинями легче. Они отделались по несколько иголок.
– Надя, куда их деть?
– К деду Трофиму отправим. У него дом пустует, пусть поселятся.
– А он... Ты с ним говорила?
– Нет. Но он хоть поворчит, все поймет.
Вечером я пошел к Рите. Просидел у нее минут сорок, а когда вернулся домой, то обнаружил, что в мед пункте был обыск. Нет, я не видел кто его делал и сколько человек участвовало в этом. Шарили среди лекарств, в моем столе, неряшливо заправленная картотека, говорила, что ее изучали, а может быть и фотографировали. Пришел к себе наверх, а там все вещи переставлены. В чемодане полный беспорядок, книги перемешаны. Но самое важное, пропала карта, которую мне подарила игуменья и рекомендательное письмо к Иоанну.
Утром спросил Надежду.
– Ты вчера уходила от сюда последней, никого рядом с домом не видела?
– Нет. А что?
– Кто то побывал в моем кабинете и наверху.
– Ах...
Она присела на стул и хватилась за грудь.
– Чего-нибудь пропало?
– спросила она
– Да. Подарок игуменьи.
– Это они... Только они...
– Кто?
Надежда безнадежно махнула рукой.
Верка пришла ко мне, как заговорщик.
– Доктор, я была на почте и там встретила капитана Синицына, того самого, кому Маргарита Андреевна дала пощечину. Он хочет встретится с вами.
– Когда?
– Сегодня в восемь вечера у меня...
– Что? У тебя? Ничего не понимаю.
– Капитан сказал, что у него дома нельзя, у вас тоже, кафе, столовые для таких встреч невозможны, я и предложила свой дом. Вернее не дом, а сарай где работаю.
– Ну и конспираторы.
Капитан пришел раньше. Он ходил по полупустой мастерской и когда я вошел, кивнул мне и сел верхом на стул.
– Вера талантлива, до чертиков, - он кивнул на рисунки и разрисованные вещи.
– Она мне подарила часть своих произведений.
– Правильно сделала. Доктор, я вызвал вас, чтобы предупредить. Против вас заводится дело. Здесь, на полигоне нет суда, бог и царь сам командир части, но здесь нет и справедливости. Судить вас может быть не будут, а вот тихо где-нибудь прикончить, это могут.
– За что же, интересно, я попал в такую немилость?
– Они видят в вас самого опасного противника. Получилось так, что жители всего полигона считают вас своим лидером, а это то для военных очень опасно. Поэтому у нашего общего знакомого, полковника Семененко, возник план вашего уничтожения.