Предки Калимероса. Александр Филиппович Македонский
Шрифт:
— О, — говорил Крисон Ингеландец, учитель его — Александр Филиппович перегонит со временем на Олимпийских играх не только всех бегунов, но и всех иноходцев!
Покуда отрок Александр бегал, Акроматические науки стояли, а Аристотель с горестию думал: «из него ничего, не выйдет, кроме иноходца!»
Аристотель ошибся: в Александре вскоре родилась страсть к борьбе — наняли атлета Диоксиппа; потом страсть играть в лапту— наняли Аристоника; потом страсть к охоте, потом страсть объезжать коней, потом ездить верхом на своём учителе.
Аристотель долго сердился, терпел, терпение иссякло, и он хотел уехать из Пеллы; но Олимпия уговорила его, а Александр поцеловал
«Стыдно тебе, Александр Филиппович, говорил ему умилённый Аристотель; родитель твой по прямой линии происходит от Геркулеса, а Василисса Олимпия от Ахиллеса; по священной же науке чисел, плюс на плюс дает плюс; следовательно, и тебе должна предстоять великая судьба с плюсом; а ты поведением своим и невниманием к наукам хочешь обратись все в минус — стыдно Александр Филиппович!»
Хотя Александр плохо знал Арифметику, которая входила в состав курса эзотерических или таинственных наук, коим обучались только царственные особы; но Александр постиг слова учителя своего, как поэт, в котором учёные мужи, вместо ума, рассудка, воображения и познаний, допускают только какой-то угадывающий истину инстинкт, как будто; до истины нельзя достигнуть, не навьючив себя формами познаний. О, бедное, страждущее познание от форм познаний! Скажите, кто прав, кто умнее: тот ли, который несет духовный хлеб в снопах, или тот, который вымолотил его и несет в зернах?
Не обвиняйте же, ученые мужи, поэтов, которые, носясь по поверхностям, срывают цветы с растений мысленных, цветы, заключающие в себе семена будущности.
Поэт есть зодчий того здания, к которому вы сносите материалы распределяя их на виды и роды. Не ропщите, исполнители его воли, он сам подвластен законам духа, действующего на него внушением.
Александр был поэт, — Азия, была книга, в которую он вписал мечем поэму свою.
Александр понял слова учителя своего, и, с этого времени, Аристотель овладел Александром.
Он открыл ему заблуждения Магов в богопознании, и открыл всю славу быть восстановителем древнего закона, начертанного громовой стрелою на скалах горы Тора.
— О! тебе Александр, — говорил он, — предстоит подвиг возобновить храм Зальмена на 7 холмах Херзалы.
Азия ждет тебя, как посланника Адонаи, лавры Ливана увенчают тебя на царство посреди семи холмов, представителей семи высочайших алтарей земного шара [44] .
Александр с жаждою внимал учению Аристотеля и алкал уже будущей своей славы. Чтоб сохранить в тайне написанные Аристотелем книги закона, он велел сделать для них золотой ковчежец, и выдавая за поэмы Гомера, держал всегда при себе, а ложась спать, клал под подушку, вместе с кинжалом.
44
Вероятно Аристотель подразумевает вершины хребтов.
Посеяв семена учения своего в душе Александра, Аристотель, под предлогом болезни, удалился из Пеллы на остров Лесбос, ближе к берегам Азии; там решился он ожидать всхода посева, или необходимости бежать в Азию, от преследований, если бы цели его открылись прежде времени.
По отъезде Аристотеля, взялся, по просьбе Олимпии, окончить образование Александра, Нектанет. — Он стал ему рассказывать Египетские сказания: как до создания мира по всюду было ничто, и как Бел посредством острого слова ум! разрубил ничто на двое, и составилось из одной половины не, а из другой что; как одно животное с человеческой головой и с рыбьим хвостом
— О, Александр, — говорил между прочим Нектанет, — по течению звезд вижу я, что ты низложишь власть Персов и возвратишь законному владетелю престол Египта.
— Но где же законный Царь Египта? — спросил Александр.
— Где Царь Египта?.. — произнес смутясь мнимый Волхв, — он скрылся от преследований Оха в Эфиопии.
— Если б он не бежал, его бы не преследовали, — сказал Александр.
— Он оставил Египет по воле Аммона, ибо оракул изрек:
«Избирай любое: преследование Рока, или преследование Оха». И он избрал последнее, ибо от проследования Рока нет убежища.
Он не понял слов оракула; оракул предоставлял ему не волю преследовать Рок или Персов, ибо если б он мужественно боролся с ними, то и злой Рок и Артаксеркс-х, бежали бы от него.
— О, Аммон! — вскричал Нектанет, правда твоя.
— Что с тобой сделалось? — спросил удивленный Александр.
— Ничего, ничего… так, святая мысль пробежала в голове моей:
«В великом храме ожидает тебя Аммон-ра; Маут родила тебя, Замун покорится тебе, ты новый сын Аммона, ты новый Харрк!»
Клянись мне, Александр, идти на поклонение к Аммону [45] .
45
Эти слова не понятны; но если я догадываюсь, они значат следующее: Аммон-ра — название Бога на священном языке, или языке Азов; Маут — мать (святая), другое название Маут есть Thamoun — Дэма, похоже что жена Аммона, femme-и Дэма — в другом смысле земе — земля — семя. Сын Аммона — Атепозт, или Аменофис. — Харрк — Hertel — Геркулес.
— Это я сделаю и без клятвы, — отвечал Александр.
Ум Александра поразил Нектанета.
— Послушай, госпожа моя душевная, — сказал он Олимпии, — Александра учить более нечему, Аммон-ра вложил в него много воли своей, чело его возвышенно, и очи близки друг к другу, пора опоясать его мечем.
И по совету Нектанета Олимпия написала к Филиппу письмо, в коем изъяснила, что Александру наступило уже 16 лет, что он уже полон, и ума, и разума, и что в отсутствии отца он может править Государством.
— Посмотрим, — сказал Филипп, получив письмо. И дал Указ сыну прибыть к Византии, со всем войском, которое оставалось в Македонии.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава I
Жалко, жалко было мне расстаться с Фессалиной! но я должен был отправиться в след за Александром. Фессалина… это такое было существо!.. моя воспитанница!.. Смотрите на нее… что вам более нравится в ней: блистающие ли глаза её, как стрелы божьи, или взор, падающий на вас лучом утра?… нежность ли лица её, или улыбка внимания?… рассыпанные по плечам локоны, или вздох волнующий грудь её?… стан, очерченный блестящим шелком и охраняемый от взоров Финикийским пурпуром, или вся она, вся!.. весь этот призрак, этот метеор, посланный небом осветить вату грустную жизнь верой в красоту существ будущей жизни?