Предначертание. Том I
Шрифт:
–Блажен, кто верует, – выразительно покачала головой мама, – Рина, я тебя сейчас по-хорошему прошу, но если ты продолжишь тайком бегать на свидания к Эйнару, пеняй на себя!
–Ты не имеешь права вмешиваться в мою личную жизнь! – вне себя от ярости вскричала я, – я уже не маленькая девочка, чтобы ты всё решала за меня!
–Не только маленькая, но и глупенькая, как выяснилось, – мама со стуком поставила на стол пустую чашку и в упор заглянула мне в глаза, – будь ты чуточку повзрослей и поумней, давно бы сама поняла, что от таких, как Эйнар, надо держаться подальше.
–Ты так окрысилась на него потому, что он одет в чужие обноски, и у него не нашлось денег тебе на цветы? – обличительно воззрилась на маму я, – Эйнару всего семнадцать, а он уже сам зарабатывает себе на жизнь, еще и матери помогает!
–Это весьма похвально, и он молодец, – признала мама, – но тебе-то зачем вместе с ним лямку тянуть? Эйнар тебе не ровня, пусть он будет хоть трижды чудесный-расчудесный. Ну пойдешь за ним хоть за тридевять земель, как жена декабриста, а взамен что? Солдафонская муштра и бесконечные переезды? И это в лучшем случае, вдруг его еще в армии не оставят, и вернется он в «Живые и мертвые», а там и запьет от безнадеги и на тебе зло срывать начнет. Видела, как он нашу квартиру рассматривал? Будто в музей попал! Я как-то сразу не подумала, а, возможно, Эйнар не просто так на тебя глаз положил…
–Ты это к чему ведешь? – насторожилась я.
–Вдруг он тебе специально мозги пудрит, чтобы из «Живых и мертвых» выбраться? – развила мысль мама, – сообразил, что семья у тебя не из нищих, жильем ты обеспечена, а ему только того и надо. Прикинул, что можно и к нам переехать, а если нет, так неужели родители единственной кровинке с квартирой не помогут? А там и родственники-алкаши потихоньку подтянутся, сваты, как-никак…
–Как это гадко! –передернулась от омерзения я, – Эйнар ни разу не дал мне повода подозревать его в корыстных целях!
–Ну, он же не дурак, – многозначительно фыркнула мама, – в чем-то я ему даже сочувствую. Если бы я жила в таких в условиях, то, вероятно, не сильно заморачивалась бы на моральной стороне вопроса. Тут, как в дикой природе, борьба за выживание… Всё, Рина, сколько можно одно и тоже по десятому кругу мусолить! Я свое мнение озвучила, с этого дня никаких встреч с Эйнаром! И не пытайся меня обманывать, потому что, когда твоя ложь вскроется, тебе не поздоровится. В отличие от меня, отец с тобой миндальничать не будет!
–Я не брошу Эйнара! – клятвенно пообещала я в большей степени самой себе, – что, из дома меня не выпустишь? Или в школу будешь каждое утро провожать?
–Не беспокойся, что-нибудь придумаю, – заверила меня мама и, заметив, что я вот-вот зальюсь слезами, ласково провела ладонью по моим волосам, – Рина, ну зачем тебе эти игры в Ромео и Джульетту? Пожалуйста, не надо драмы, я тебе не враг. Я понимаю, запретный плод сладок, но ты у меня еще такая юная, такая наивная, я не могу позволить, чтобы этот Эйнар тебя бессовестно использовал!
–Я его люблю! – сбросила мамину руку я, – делай, что хочешь, это ничего не изменит, мы с Эйнаром всё равно будем вместе!
ГЛАВА III
С мамой мы тогда разругались вдрызг, притом, что за всю свою недолгую жизнь я не могла припомнить ни одного инцидента по настоящему крупной ссоры. Мама всегда была не только самым близким на свете человеком, готовым в любой момент оказать бесценную моральную поддержку, но и своего рода лучшей подругой, с которой я открыто делилась сокровенными тайнами, точно зная, что мои подростковые проблемы не будут ни высмеяны, ни восприняты в штыки. Мы с мамой разговаривали абсолютно обо всём, между нами существовала наивысшая степень доверия, и я была не столько раздосадована, сколько удивлена, когда Эйнар внезапно стал камнем преткновения в наших отношениях. До этого дня я и не представляла, что однажды буду реветь белугой в своей комнате и яростно молотить ногами по кровати в приступе бессильного отчаяния, но непреходящая обида на вселенскую несправедливость заставляла меня снова и снова давиться рыданиями. Мой уютный мирок неумолимо рушился на глазах, а моим чувствам к Эйнару предстояло пройти первое серьезное испытание на прочность. Я не хотела и не умела обманывать родителей, мне претило бегать на свидания украдкой и каждый раз выдумывать правдоподобные оправдания своим задержкам после уроков, я никогда этого не делала, но теперь у меня, похоже, не осталось выбора. Мама слов на ветер не бросала, и, если уж она решила, что меня необходимо строго контролировать, шансы незаметно ускользнуть из-под опеки у меня практически отсутствовали.
И всё же мы с Эйнаром не прекратили коротких, но от этого еще более сладостных встреч. Я неслась к нему через сугробы, висла у него на шее и безнадежно теряла голову от счастья в его крепких объятиях, а затем мы медленно шли вдоль застывшей реки, на ходу обсуждая события прошедшего для. Зима в этом году выдалась довольно холодная, и после получаса такой прогулки мы вынуждены были заглядывать в прокуренную забегаловку ради чашки горячего кофе. Парень грел мои озябшие ладони своим обжигающим дыханием, а я прижимала к щеке его ледяные пальцы и мечтала, чтобы время остановилось, и нам еще долго не пришлось бы опять выходить на улицу под пронизывающие порывы вздымающего снежную пыль ветра. У меня замирало сердце, когда я видела Эйнара в тонкой демисезонной курточке и неутепленных кроссовках, я понимала, что с деньгами у него совсем плохо, и безапелляционно отметала периодически поступающие предложения сходить в кино, так как великолепно отдавала себе отчет, на какие жертвы парню пришлось бы пойти во имя покупки дорогостоящих билетов. После того злосчастного знакомства с мамой Эйнар как будто еще острее осознал свою вопиющую нищету, его бесчисленные комплексы многократно усугубились, а пролегающая между нами социальная пропасть угрожающе зияла разверзнувшейся бездной. Парень не мог не догадываться, что свидания с экс-бойфрендами протекали у меня совсем в ином ключе – мы весело катали шары в боулинге, перекусывали в модном кафе с обязательным совместным селфи на фоне барной стойки и не пропускали ни одной громкой кинопремьеры, а регулярно обновляющиеся фотографии на моей страничке в популярной соцсети служили предметом постоянной зависти для менее удачливых одноклассниц, откровенно недоумевающих, почему Ноябрина Смородская вдруг резко перестала наполнять контент. С выставлением своей жизни на всеобщее обозрение я и вправду покончила, но дело здесь обстояло не в том, что я стеснялась застиранной вязанной шапочки Эйнара или находила непрезентабельными его единственные джинсы – просто до меня неожиданно в полной мере дошел смысл расхожего выражения «счастье любит тишину», а после того, как мама фактически объявила нам войну, всесторонняя конспирация обрела дополнительный резон. Я оберегала нашу с Эйнаром любовь, как самое дорогое сокровище, и мнение виртуальных друзей вкупе с итоговым количеством собранных лайков и полученных комментариев заботило меня сейчас меньше всего.
Помимо мамы своим главным секретом я поделилась только с Симкой, которая была посвящена в запутанные перипетии моих романов еще с начальной школы, когда знаки внимания в основном выражались в дерганье понравившейся девочки за косички. Мы без малого десять лет просидели за одной партой, и за эти годы прошли огонь, воду и медные трубы, а возникавшие между нами конфликты по большому счету не стоили выеденного яйца. Мы даже в одного и того же парня ни разу не влюблялись, да и нравились нам диаметрально противоположные типажи. Симку привлекали занудные «ботаники» в очках, денно и нощно корпящие над учебниками, а я, единожды обжегшись с недалеким спортсменом и разочаровавшись в прагматичном математике, предпочитала творческих и в чем-то даже неформальных личностей, наделенных сложной душевной организацией, к сожалению, выражающейся преимущественно в эгоистичном характере, чрезмерном внимании к внешнему виду и нездоровом пристрастии к демонстративному образу жизни. А еще непримиримые бунтари против системы в большинстве своем основательно закладывали за воротник, наплевательски относились к учебе и достаточно быстро мне наскучивали, так как даже самая яркая харизма не в состоянии была компенсировать хроническую необязательность, депрессивные наклонности и зацикленность на себе любимом. Эпатажные прически и провокационные татуировки мне понемногу приелись, хорошие мальчики из приличных семей вроде столь обожаемого мамой Игоря Маркелова интереса не вызывали, и когда судьба преподнесла мне в подарок случайную встречу с Эйнаром, я окончательно и бесповоротно простилась с прошлым. Исчезли ежедневные посты в соцсетях, пропало желание фотографировать каждый шаг, а, принимая во внимание, что телефон Эйнара представлял собой примитивный кирпич-звонилку, разом потеряла смысл и бестолковая переписка в мессенджерах. Пока мои одноклассники самозабвенно зависали в чатах, я считала секунды до следующего свидания в ожидании бесценных мгновений рядом с Эйнаром, я смотрела на прилипших к гаджетам приятелей и не испытывала ничего, кроме сочувствия – моя реальность была так восхитительно прекрасна, что ее не требовалось подменять жалким суррогатом всемирной паутины. Дома у Эйнара не было даже компьютера, и знаниями о современных методах коммуникации парень обладал весьма поверхностными, притом, что в своих мечтах наверняка воображал себя владельцем новенького смартфона с логотипом известного бренда. Мы либо созванивались, либо отправляли друг-другу СМС, и личным общением я дорожила гораздо больше, чем возможностью расставлять приторные хэштеги под обрамленными сердечками фотоснимками. Но если основная масса моих подписчиков вскоре переметнулась на конкурирующий аккаунт и благополучно позабыла о моих недавних публикациях в ленте, то Симка буквально жаждала хоть краем глаза посмотреть на моего нового парня, ревностно охраняемого от любопытных взглядов.
От настойчивых Симкиных просьб показать ей Эйнара я отнекивалась до последнего. Упрямо отвергала я и поступившее предложение организовать нечто наподобие свидания вчетвером, подразумевающего, чтобы Эйнар привел с собой симпатичного друга. О друзьях парень распространялся еще меньше, чем о родственниках, да и учитывая специфику населения «Живых и мертвых» соответствующих Симкиному вкусу «ботаников» среди них вероятнее всего не водилось. В разговорах пару раз мелькал какой-то Вадик, также, как и Эйнар, подлежащий весеннему призыву, но я изрядно сомневалась, что Симке удастся заполнить образовавшийся после расставания с прежним ухажером вакуум за счет типичного обитателя криминального района. Несмотря на то, что мой Эйнар был исключением из правил, я слабо верила, что в «Живых и мертвых» есть еще такие же уникумы, а явное нежелание парня вводить меня в свое окружение косвенно указывало на мою правоту. Два месяца я с горем пополам отбрыкивалась от подруги, однако, скандал с мамой вынудил меня задуматься о поиске верного союзника, обеспечившего бы мне идеальное прикрытие для прогулок с Эйнаром, а кроме Симки достойных кандидатур на эту ответственную роль у меня не наблюдалось.
–Просто заходи за мной каждый вечер и говори маме, что мы идем на курсы английского, – уговаривала Симку я, -и своим родителям скажи, что ты записалась на курсы вместе с Риной, если мама вдруг к тебе домой позвонит. Сима, ну, пожалуйста, убудет с тебя, что ли?
–Ринка, мы же спалимся! – швырнула в меня диванной подушкой Симка, – твоя мама ведь не дура! Будто она не додумается проверить, посещаем мы эти курсы или нет. Потом обеим так влетит, мало не покажется.
–Сима, у меня всё схвачено! – не без гордости сообщила я, – на ресепшн сидит Ирка Самыгина, помнишь, она в 10 «А» училась? Ну, я еще тогда с Олегом встречалась из ее класса, и мы все одной компанией тусовались, ты еще говорила, что из-за своих щек Ирка на бурундука похожа… Ну, вспомнила?