Предновогодье. Внутренние связи
Шрифт:
— Вот опять! — поспешила я увести разговор со скользкой темы о предпочтениях.
— Что опять? — решил не поддаваться на провокацию Альрик. — Не увиливайте от вопроса.
— Вы хотите провести экспел… эксперл… опыт с материей и не скажете о нем Евстигневе.
Альрик схватил меня за локоть и сказал с угрозой:
— Послушайте, милая девочка! Не знаю, каким образом вы проделываете ваши фокусы, но будьте уверены, узнаю правду.
— Альрик Герцевич, согласна! — закивала я с горячностью. — Режьте, пилите, ройтесь, но найдите. Уши изнемогли выслушивать разные "хочу то" или "мечтаю
— Значит, вы считаете, будто окружающие делятся своими желаниями и мечтами? — мужчина внезапно сделался бесстрастным. Прирожденный ученый! Прочь эмоции, когда открытие на носу. Я даже залюбовалась профессором.
— Ничего не считаю. Мне мерещится.
— Ну, да. Мерещится, — взъерошил волосы Альрик. Достав из ящика стола блокнот с пером, он начал записывать.
— Альрик Герцевич, а сложно создавать раритеты?
— Почему вы спрашиваете? — отозвался он настороженно. — Как только решите, что говорю что-нибудь отличное от темы разговора, немедленно сообщайте.
— Хорошо, — кивнула я. — Спрашиваю из любопытства.
— Вы пропустили занятие, а на нем шла речь о создании вис-предметов кустарными способами и о причинах запрета правительства на нелегальное производство раритетов.
— Я бы точно больше половины не поняла, — пожалилась профессору. Пусть посочувствует.
Тут до Альрика, видимо, дошло, что если бы я слушала, как он распинался у доски более двух часов, то моя разбушевавшаяся фантазия вместо двух чайных ложек воображаемого бреда, услышанного в лаборатории, выдала бы целую бочку, а то и две. Профессор успокоился и, как мне показалось, облегченно выдохнул. Еще чуть-чуть, и простит игнорирование лекции с участием своей пресветлой персоны.
— Вот пример созданного вручную раритета, — мужчина протянул мне перо. Я повертела. Ничего особенного: малахитовый перламутр с серебристыми полозками, на торце изображение небольшого черного трезубца.
— Перо как перо. Ну, и что в нем необычного? — протянула разочарованно.
Альрик, недовольный тем, что гадкого утенка не оценили по одежке, пояснил:
— В свое время перо запоминало почерк человека, писавшего им.
Необычные качества кустарного вис-пера меня не впечатлили, и оно не удостоилось аплодисментов.
— А сейчас?
— Сейчас перо выработало свой ресурс. Завтра на дополнительном занятии будет подробно рассмотрен вопрос о долговечности раритетов. Неплохо мы развлеклись в свое время. Можно соорудить что-нибудь этакое. Жаль, руки не доходят.
Не сразу сообразив, что разговор разделился на две части, я недоуменно воззрилась на профессора. Неужели он создавал раритеты? Менял структуру вещей, начинял их символами и добивался нужных свойств? Ну, и кто после этого больший авантюрист из нас двоих?
— Сказалось что-то лишнее? — Альрик подозрительно посмотрел на меня.
Неа. И головой помотаю для правдоподобности.
— Я что-то сказал, — подтвердил он. — Что?
— Что Лизбэт прекрасна, — ляпнула я неосторожно.
— Лиза? — удивился профессор и ответил медленно, словно тщательно обдумывал услышанное: — Нет. Я не мог этого сказать. По той простой причине, что… — И оборвал, не закончив фразу. — Начнем осмотр.
— Альрик
— Распределяйте время, — отрезал он сухо. — Исключайте ненужное. Увольняйтесь. Но на занятиях и на осмотрах должны присутствовать в обязательном порядке.
Ах, так! — возмутилась я. Сейчас влеплю правду в лоб!
— Знаете, что вы сказали? Что спите и видите себя на месте Царицы! — воскликнула зловредно. — А еще лучше в кресле ректора.
Профессор поднял бровь, изумившись, а потом вдруг засмеялся: громко, раскатисто и красиво. Он снова окружил меня кольцом рук, опершись ладонями о кушетку, и его лицо стало совсем близко. Так близко, что я заметила веселые искорки в глазах.
— Ко всему прочему, вы хулиганка и обманщица, — сказал он почему-то мягко, хотя мог выгнать взашей за дерзкие слова. — Вижу, у вас заметно улучшилась речь. Как язык?
Я пошевелила им во рту. И правда, стал гораздо легче двигаться.
— Проходит, — сказала и замолчала.
Альрик, недостижимый и великолепный Альрик, мечта и герой сновидений женской половины института, стоял в полушаге от меня, а лицо мужчины было и того ближе. Коснись, попробуй! — толкнулось где-то внутри. Нерешительно протянув руку, я тут же отдернула. Видно, остатки вторичной реакции вдарили по мозгам, накатив нездоровой смелостью в речах и жестах.
Профессор заметил смазанное движение.
— А чего, Эва Карловна, хотите вы? Полдня ваши бедные ушки выслушивали чужие желания, или то, что подсказывало воображение. Чего же хочется лично вам?
Я отвела глаза.
— Сегодня день исполнения желаний. Точнее, одного, мгновенного, родившегося в вашей голове здесь и сейчас, — сказал Альрик. — Разрешаю. Без последствий.
Наступило молчание. Как завороженная, я смотрела в его глаза, и тонула, увязала в глубокой синеве. Медленно и нерешительно протянула ладонь к лицу мужчины, провела кончиками пальцев по уродливому шраму, ото лба и до подбородка. От нехитрого прикосновения электрический заряд пробил подушечки пальцев и, достав до сердечной мышцы, подтолкнул ее, ускоряя.
— Bilitere subsensibila [23] , - пробормотал Альрик. — Невероятно. Еще.
Накрыл мою ладонь своею, обласкав каждый пальчик, а затем направил мою руку исследовать его лицо. Каждой клеточкой кожи я осязала покалывание однодневной светлой щетины, нездоровую бугристость шрама, родинку у правого глаза, обветренные, слегка шершавые губы, вертикальную складку между бровями и ямочку на подбородке. Острые ощущения пронзали меня насквозь, взрываясь в голове красочными фейерверками. Сердце сумасшедше колотилось о грудную клетку, в глубине нарастало восхитительно приятное щекочущее чувство. Сознание подернулось пеленой, уплывая в блаженство.
23
bilitere subsensibila, билитере субсенсибила (перевод с новолат.) — двухсторонняя сверхчувствительность