Председатель
Шрифт:
Унтер прошел вдоль строя, поправил незаметные моему глазу ошибки, вернулся на место:
— Разря-жай!
Тут у всех хорошо не получилось, только двое четко открыли снизу магазинную коробку, высыпали в ладонь патроны, щелкнули затвором и поймали последний, сидевший в патроннике. Прочие же кто уронил, кто замешкался, отжимая тугую защелку, кто упустил патрон, вылетевший при экстракции. Посыпались смешки и подначки, без которых в мужском коллективе никак, прерванные многозначительным покашливанием унтера. Потолкавшись, отделение снова встало в две шеренги.
— Заря-жай!
Увидев
Такая возможность предоставлялась им чуть дальше, на стрельбище, упиравшемся в специально насыпанный вал. Не в первый раз сталкиваясь с подготовкой новобранцев, что буров, что сахалинцев, что македонцев, Вася к каждому на огневом рубеже приставлял по унтеру-надзирателю с правом пресекать нарушения правил методом непосредственного удара.
— И что, многим достается?
— Обычно на поток трое-четверо ошибаются, раза два по рукам лупить пришлось. Но совсем неспособных нету, рабочие же, все с инструментом да за станками привыкли. Из станочников, кстати, хорошие пулеметчики получаются.
— С пулеметами недостатка нет?
— Какое там, как из Казани нам груз передали, не знаем, куда избыток девать.
— Ничего, скоро пригодятся все.
Разгрузка казанских складов, которую пробил Болдырев, дала нам около тысячи пулеметов. Еще десять тысяч разъехались на хранение в разные города, подальше от взрывоопасных складов и пожароопасных нефтебаков. Причем города, как на подбор, оказались такие, где власть была в руках Советов. Нет-нет, что вы, господин министр, случайность!
В Тюфелевой роще учили не только обращению с винтовками и тактике пехоты. Пришлось тренировать даже перемещение на грузовиках — посадка, высадка, правильное положение при езде. Многие в революционном порыве пытались делать это стоя, а водители были заряжены на максимальную скорость передвижения, ну и…
Учили пулеметчиков и командиров отделений, чем занимались самые опытные унтера и несколько офицеров, а также наши боевики — буры и сахалинцы.
— У нас сейчас на отделение один “мадсен”, а на роту два “максима”.
— Богато.
— Ну да, по сути новую тактику вырабатываем. О, вот и Егор! — Вася махнул рукой в сторону двух авто, из которых выходил Медведник в сопровождении еще нескольких человек.
Среди них я узнал Лебедева, остальные, несмотря на штатскую одежду, тоже наверняка из военных, в больших чинах — как лом проглотили, эту осанку ни с чем нельзя спутать.
Мы двинулись навстречу и когда уже были в десяти шагах, Егор с нежданным озорством в глазах вдруг громко скомандовал:
— Товарищи офицеры! — и врезал строевым по направлению ко мне.
Пришлось втягивать живот и принимать максимально лихой вид, насколько это при моих кондициях возможно.
— Товарищ председатель Московского Совета! — остановившись в двух шагах, Егор кинул руку к фуражке. — Группа кандидатов на командные должности Красной гвардии прибыла для ознакомления!
И отшагнул в сторону. Вот же зараза какая, знал, что я насквозь штатский… И Вася, стервец, явственно подвывал
— Товарищи офицеры!
Впечатленные этой пантомимой по самое немогу, а в особенности сочетанием “товарищей” и “офицеров”, группа из пяти человек застыла по стойке смирно — рефлексы никуда не делись — и отмерла только после того, как Медведник репетовал “Товарищи офицеры!”
Первым, с веселым блеском в глазах, подошел здороваться Лебедев. Медведник, быстро пожав руку, уволок остальных показывать территорию, а Пал Палыч двинулся со мной, понемногу вводя в курс дела.
— После гучковской чистки в отставку отправили полторы сотни генералов и как бы не втрое больше полковников. Вот, подбираем понемногу годных.
— Кстати, Лавра Максимовича не затронуло?
— Нет, ему, по старой памяти протежирует Корнилов. Кстати, генерал Болдырев на днях будет в Москве, все расскажет лично.
— Прекрасно, прекрасно. А кого привезли?
— Генерал-майоры Костяев, Самойло и Раттэль, полковники Каменев и Петин,
— Хорошие специалисты или только жертвы репрессий?
— Не беспокойтесь, Михаил Дмитриевич, вполне. Особо ценным полагаю генерала Раттэля, он был юзагенкваром и начвосо.
— Да что же вы с языком делаете! — в сердцах воскликнул я. — Экий ребус! Ну, положим, генквар это генерал-квартирмейстер, юза… юза это юго-западный, так?
— Так точно, генерал-квартирмейстер Юго-Западного фронта.
— Нач это начальник, а вот восо… тут я пас.
— Военные сообщения. Начальник военных сообщений театра военных действий.
Ого, военная логистика! Очень нужный дяденька.
— Вы, Пал Палыч, прикидывайте организацию штаба не только на Красную гвардию Москвы, но и во всероссийском масштабе.
— Красная гвардия России? — остановился Лебедев.
— Нет, армия республики Советов.
Пока Медведник водил генералов и полковников по роще, я обрисовал Лебедеву перспективы. Понятное дело, создать сейчас полноценный Генеральный штаб у нас не выйдет, но некую структуру, которую можно будет принять за основу и наполнять специалистами, пора делать. По крайней мере для того, чтобы было кому контролировать командование пока еще существующей Русской императорской армии. Или как там ее сейчас Временное правительство переименовало?
— Лечь! Встать! Целься! — рядом, на тактическом поле унтера гоняли взвода красногвардейцев. — Коли! Прикладом бей!
— Вот штык нам, я так понимаю, особо ни к чему, — обернулся я к Лебедеву.
— Так куда деваться, винтовка-то со штыком пристреляна.
— А если на карабины какие перейти?
— Карабины это хорошо, да где их взять столько.
Потом пришел Медведник и успел вкратце мне рассказать про последнюю придумку в деле подготовки командных кадров — военвед начал призывать студентов для обучения на прапорщиков. А уж среди студентов наши позиции всегда были сильны. В общем, среди пяти тысяч человек в школах подготовки прапорщиков пехоты в Москве, Одессе, Тифлисе, Петергофе и бог знает где еще, мы могли рассчитывать тысячи на две-три.