Представление себя другим в повседневной жизни
Шрифт:
Возможно, эти цитаты больше говорят о частично скрываемых социальных чувствах писателей, чем об общих процессах, которые могут начаться, когда кто-либо выбивается из ряда, но в работе Алфреда Стантона и Морриса Шварца дан прекрасный подробный анализ круговорота социальных последствий, возникающих при переходе невидимой разделительной линии между двумя командами [264] . Ранее было сказано, что в кризисные времена такие границы могут мгновенно рухнуть и члены команд-противников способны моментально забыть свойственные им места относительно друг друга. Говорилось также, что, по-видимому, определенных целей иногда легче достичь, если понизить барьеры между командами, и что достигнуть этих целей члены вышестоящих команд могут, временно объединившись с людьми более низких рангов. Следует добавить, в качестве пограничного случая, что иногда взаимодействующие команды, по-видимому, склонны выходить из сложившихся драматических рамок и подолгу предаваться беспорядочной оргии клинического, религиозного или этического анализа. Ярчайшую версию этого процесса можно найти в евангелических общественных движениях, которые практикуют открытую исповедь. Грешник, иногда не очень высокого статуса, встает и рассказывает присутствующим такое, что в обычных
264
Stanton A.H., Schwatz M.S. The management of a type of institutional participation in mental illness//Psychiatry vol. 12, p. 13–26. В этой статье авторы описывают феномен сестринского опекунства над определенными больными с точки зрения его воздействий на других пациентов, персонал и нарушителей границ между этими группами.
Вполне вероятно, что все эти сдвиги от межличного отдаления к интимности случаются во времена хронического психического напряжения в обществе. Или же их допустимо рассматривать как часть какого-то антитеатрального социального движения, своеобразный культ бесхитростной исповеди. Вероятно также, что такое понижение барьеров в общении между людьми представляет собой естественную фазу в процессе социального изменения, который преобразует одну команду в некую другую, обновленную: предположительно, противостоящие команды распродают прежние секреты, так что в какой-то момент они могут начать с нуля накопление новой коллекции внутренних секретов для заново поделенной сцены действия. Во всяком случае, бывают ситуации, когда противостоящие команды, будь то промышленные, супружеские или национальные, по-видимому, готовы не только рассказывать свои секреты «своему» специалисту, но и выступать с этим саморазоблачением в присутствии врага [265] .
265
Пример этого можно усмотреть в заявленной роли людей из группы «Tavistock» как специалистов по «улаживанию» противоречий между рабочими и управляющими в промышленных организациях. См. консультационные записи, опубликованные в книге: Jaques Е. The changing culture of a factory. L.: Tavistock. 1951.
Заметим, что самое плодотворное поле для изучения перестроений по ходу жизненных спектаклей, особенно кратковременных измен своей команде, надо искать не в иерархически организованных учреждениях, а во время неформального живого взаимодействия среди относительно равных. Фактически санкционированное агрессивное проявление такой активности служит, по-видимому, одной из определяющих характеристик нашей компанейской жизни. Часто можно наблюдать, как двое из присутствующих втягиваются в словесную пикировку друг с другом для потехи остальных и как каждый из них пытается шутливо скомпрометировать позицию другого. Пример подобного поведения — флирт, в ходе которого мужчины стараются пробить панцирь девственной неприступности у привлекательных женщин, а женщины, со своей стороны, пытаются добиться от мужчин каких-то обязывающих признаний интереса к себе, не ослабляя собственных оборонительных позиций. (Там где флиртующие являются одновременно членами разных брачных пар, также возможны относительно несерьезные «измены» и «распродажи» семейных секретов.) В веселящихся компаниях из пяти-шести человек исходные базовые союзы между одной и другой супружескими парами, или между хозяевами и некоторыми гостями, или между определенными мужчинами и женщинами с легким сердцем могут быть отставлены в сторону, и все участники вечеринки чуть вызывающе начинают многократно менять командные группировки, шутливо объединяясь со своей предыдущей аудиторией против своих прежних соратников по команде, или открыто изменяя им, или вступая в коммуникационный сговор, чтобы слегка подтрунить над ними. Под тот же тип ситуаций можно подвести случай, когда кого-то, представляющего высокий статус, подпаивают и тем заставляют сбросить свою представительскую маску и стать интимно доступным окружающей его мелкоте. Тот же наступательный настрой во взаимодействии часто достигается менее коварным способом — розыгрышами или шутками, которыми человека-мишень загоняют в смешное и потому незащищенное положение.
Хотелось бы прокомментировать один общий вывод, который, по-видимому, вытекает из высказанных соображений о командном поведении. Что бы ни порождало человеческую жажду социальных контактов и компанейства, результат этого, похоже, выражается в двух функциональных формах: потребности в аудитории, перед которой можно испытать лучшие проявления своего социального Я, и потребности в собратьях по команде, с кем можно войти в отношения интимного сговора и закулисного совместного расслабления. В свете такого заключения теоретические рамки нашего исследования становятся слишком стеснительными для фактов, на которые они указывают. Хотя две вышеупомянутые функции, которые могут исполнить для нас другие, обычно разделены (эта книга, в основном, и разъясняет причины, почему необходимо такое разделение функций), несомненно бывают моменты, когда обе функции почти одновременно исполняются одними и теми же другими. Как сказано, это может происходить по взаимному согласию во время веселых сборищ, но, конечно, эту сдвоенную функцию можно обнаружить и в виде одностороннего обязательства — например, обязательства всемерно расширять роль подручного, так чтобы ее исполнитель всегда был под рукой у хозяина, либо чтобы лицезреть производимое тем впечатление, либо чтобы помочь хозяину передать его другим. Так, в укромных палатах психиатрических лечебниц нередко встречается типичная симбиотическая пара: санитар-смотритель и пациент, которые вместе состарились. Наблюдение за ними показывает, что в один момент времени этот пациент нужен смотрителю как мишень для шуток, а в другой — как союзник, кому можно заговорщически подмигнуть, и эта бодрящая поддержка предоставляется смотрителю, когда бы ему ни заблагорассудилось ее потребовать. Видимо, существующую военную должность личного адъютанта тоже допустимо, хотя бы частично, рассматривать в этих категориях потребности в подручном, то есть в ответственном лице, имеющем немало общего с обыкновенным членом команды, но кого можно по своей воле освободить от служебных обязанностей или использовать как удобного члена аудитории. Некоторые члены уличных банд («шестерки»), а также некоторые исполнительные ассистенты в придворных свитах, образующихся вокруг голливудских продюсеров, служат другими примерами подобных отношений.
В этой главе были рассмотрены четыре типа коммуникации с выходом из представляемого характера: обсуждение отсутствующих, сценические разговоры, командный сговор и перестроения в ходе взаимодействия; Все четыре типа поведения по сути ведут к одному и тому же выводу: командное исполнение не является неким спонтанным, непосредственным откликом на ситуацию, поглощающим всю энергию участников команды и составляющим для них единственную социальную реальность; исполнение есть нечто такое, от чего члены команды способны отступать, и отступать достаточно далеко, чтобы одновременно воображать или разыгрывать другие виды исполнений, свидетельствующие о других реальностях. Независимо от того, ощущают исполнители свое официальное поведение «реальнейшей» из реальностей или нет, они будут украдкой протаскивать и выражать множественные версии реальности, и каждая версия скорее всего окажется несовместимой с другими.
Глава шестая
Искусство управления впечатлениями
В этой главе я хотел бы свести воедино то, что было сказано или подразумевалось относительно свойств, необходимых исполнителю для успешного сценического представления какого-то характера. Для этого понадобится рассмотреть некоторые технические приемы управления впечатлениями, в применении которых такие свойства проявляются. Предварительно было бы хорошо выделить некоторые главные типы срывов исполнения (какие-то из них повторно), ибо в том и состоит функция владения техникой управления впечатлениями, чтобы избегать таких срывов.
В начале этого труда, при рассмотрении общих характеристик представительских исполнений говорилось, что исполнитель должен ответственно подходить к выбору выразительных или экспрессивных средств своих действий, так как многие маленькие нечаянные акты иногда оказываются прекрасно приспособленными для передачи несоответствующих данному моменту впечатлений. Такие события были названы непроизвольными. У сэра Ф. Понсонби есть подходящая иллюстрация того, как попытка распорядителя избежать одного непроизвольного жеста повела к появлению другого.
Один атташе из дипломатической миссии должен был принести подушечку, на которой размещались знаки отличия, и чтобы предотвратить их возможное падение, я просто воткнул разомкнутую булавку крепления звезды в бархатную подушечку. Атташе, однако, не удовольствовался этим и застегнул булавку, чтобы застраховаться вдвойне. В результате, когда принц Александр, произнеся приличествующую случаю речь, попытался взять звезду, то обнаружил, что она прочно прикреплена к подушечке, и потратил какое-то время на ее освобождение. Это очень подпортило самый впечатляющий момент церемонии [266] .
266
Ponsonby F. Recollections of three reigns. L.: Eyre & Spottiswoode, 1951.
Следует добавить, что индивид, ответственный за появление непроизвольного жеста, может скомпрометировать свое собственное исполнение, исполнение какого-то соратника по команде, или представление, инсценируемое его аудиторией.
Когда посторонний случайно вторгается в зону, где дают представление, или когда член аудитории нечаянно входит за кулисы, то такой вторженец как бы застает присутствующих flagrante delicate [267] . Без чьего-либо злого умысла, лица, присутствующие в зоне, возможно будут уличены в деятельности, совершенно несовместимой со впечатлением, которое они обязаны, по более общим соображениям социального характера, поддерживать перед вторженцем. В этом случае срыв исполнения обусловлен несвоевременным вторжением.
267
На месте преступления (лат.).
В прошлой жизни и в текущей деятельности исполнителя, как правило, найдется хотя бы несколько фактов, которые, если их ввести во время представления, развенчают или, по крайней мере, ослабят претенциозные заявки исполнителя о себе, проецируемые им на других в качестве составной части общего определения ситуации. Такими фактами могут быть хорошо охраняемые темные секреты или отрицательно-значимые характеристики, которые каждый способен увидеть, но никто не называет вслух. Когда такие факты обнаруживаются, то обычно наступает общее замешательство. Чье-то внимание к ним может быть, конечно, привлечено непроизвольными жестами или несвоевременными вторжениями. Но чаще они актуализируются в результате каких-то намеренных высказываний или безмолвных поступков, полное значение которых недооценивается индивидом, вносящим эти высказывания и поступки во взаимодействие. Следуя распространенному словоупотреблению, такие срывы проецируемых образов можно назвать faux pas [268] . Когда исполнитель, не обдумав последствий, преднамеренно вносит в коллективное представление нечто свое, разрушающее образ его собственной команды, обычно говорят об «оплошности» или «промахе». Когда же он ставит под удар образ самого себя, проецируемый другой командой, говорят, что он «уронил кирпич себе на ногу» или «сел в лужу». Учебники по этикету дают классические предупреждения относительно таких опрометчивых поступков:
268
Оплошность, промах, ложный шаг (лат.).