Предтечи («Планета голубых дьяволов»)
Шрифт:
Не было смысла ломать голову над странным, необъяснимым обликом планеты. Возможно, ее атмосфера лежала на поверхности толстым слоем замерзшего газа и постепенно возродилась, испаряясь под воздействием излучения звезды. Это являлось наиболее разумным объяснением, одновременно предрекающим серьезные проблемы, связанные с дальнейшим поиском «Кондора». Шевцов наверняка попытался укрыться от солнечной бури под бурлящим атмосферным покрывалом, но там едва ли спокойнее, чем в космосе, — такая ситуация четко попадала под древнюю поговорку: «Из огня да в полымя». Брогану не составляло труда представить, какие ураганы беснуются над поверхностью планеты, и
Дэйв устало прикрыл глаза.
Неизвестность — худшее из испытаний для спасателя. Нужно уметь расслабиться, не изматывать себя домыслами, а терпеливо ждать, пока автоматика приведет его к точке десантирования.
Там он сможет положиться только на себя; Броган знал, что в какой-то момент автоматика отойдет на второй план, а его «я» вместе со всеми эмоциями исчезнет в глубинах сознания, освободив разум для принятия мгновенных решений.
Такое перерождение он испытывал сотни раз и находил его закономерным. Дальний космос не прощал нерешительности или промедлений.
А сейчас стоило беречь эмоциональные и физические силы перед опасной работой.
Почему-то вспомнилось детство. Родиной Брогана являлась одна из лун Юпитера, а если точнее — Ганимед, обогреваемый искусственным термоядерным солнцем. Суровый, неприветливый мир, где первым поселенцам приходилось начинать все циклы терраформирования буквально с нуля. Дэйв вырос среди горных плато и ущелий, продуваемых ледяными ветрами, и хотя немногочисленные города Ганимеда были надежно защищены силовыми куполами, он, как и многие его сверстники, предпочитал дикую природу. Третье поколение колонистов иначе смотрело на родной мир. Их не бросало в дрожь под порывами ледяного ветра, не страшила головокружительная высота отвесных пиков и скал, словно их предки не прилетели с Земли, а миллионы лет эволюционировали на Ганимеде. Может быть, поэтому он не очень жаловал Семена — тот был уроженцем сектора «Счастье», — благословенной части Марсианской колонии, где давно завершились все циклы планетного преобразования и люди спокойно жили под открытым небом, не сталкиваясь с суровым скудным бытом, традиционным для молодых поселений Юпитерианских лун.
Так повелось: большинство десантников и пилотов являлись уроженцами Ганимеда, а ученые и навигаторы были в основном выходцами с Марса и Земли.
Что удивительно: интернациональные экипажи разведывательно-картографических крейсеров показали себя наиболее жизнеспособной единицей; люди разных планет хорошо дополняли друг друга, хотя и трений на первых порах возникало немало.
Дэйв вдруг поморщился, вспомнив недавние слова Семена.
Ничего, теперь Шевцов влип… Пусть этот мальчишка со «Счастья» хлебанет того дьявольского коктейля, в котором постоянно варились десантники. Может быть, тогда он поймет, что они просто не могут быть другими — иначе не выжить…
Ни первый, ни второй орбитальный виток не дали Брогану никакой информации о «Кондоре».
По правилам Шевцов должен был оставить радиомаяк на орбитах планеты, но отсутствие автоматического устройства не удивило Дэйва. Даже если спутник был запущен, он вряд ли мог длительное время сохранять устойчивые параметры орбиты: в пространстве по-прежнему бесновался энергетический шторм,
Броган перевел управление в полуавтоматический режим и, выпустив два навигационных маяка, начал маневр снижения с таким расчетом, чтобы «Теллур» вошел в бурлящую атмосферу под строго определенным углом, исключающим вероятность «рикошета» и в то же время обеспечивающим постепенное, плавное снижение корабля.
Эфир по-прежнему полнился треском помех, тишину гермошлема нарушали лишь эти приглушенные звуки да собственное слегка участившееся дыхание Брогана.
Клубящиеся облака, свиваемые ураганными ветрами в тяжкое кружево, стремительно приближались, датчики, расположенные на обшивке корабля, уже зафиксировали нагрев, плотность атмосферы превышала заранее рассчитанные параметры, и ему пришлось пойти на коррекцию траектории снижения, позволив автоматике отработать двигателями торможения.
Палец Брогана коснулся сенсора, и легкий толчок возвестил о старте малых аппаратов разведки.
Опережая корабль, зонды канули в бурлящую облачность, и некоторое время спустя на пульте управления заработали датчики поисковой системы локации.
Есть сигнал!
Для Дэйва тонкое прерывистое попискивание радиомаяка решало множество проблем, во-первых, теперь он убедился, что «Кондор» совершил посадку на планету и, во-вторых, что не менее важно, — сориентировавшись по пеленгу сигнала, он мог точно откорректировать курс, снижаясь над конкретным районом, а не наматывать внутриатмосферные витки среди кипящей облачности.
Слабый сигнал начал истончаться, и Дэйв вновь задействовал двигатели торможения, машинально отметив, что для аварийных передатчиков «Кондора» мощность сигнала явно слабовата, — так обычно работает индивидуальный маяк скафандра…
Развить неприятный логический вывод он не успел: ватное покрывало, застилавшее экраны обзора, внезапно разлетелось рваными клочьями, и он увидел поверхность планеты.
Взгляду Брогана открылось невероятное зрелище.
На миг Дэйву показалось, что у него началась галлюцинация от перегрузок, но видеодатчики зондов транслировали туже самую картину: внизу простиралась бескрайняя, желтовато-зеленая поверхность океана!..
Что это? Растаявший ледниковый панцирь, покрывавший поверхность планеты, пока она блуждала среди абсолютного мрака?
Океан проносился под брюхом машины, сливаясь в пятнистые полосы. Где же берег? Или здесь вообще нет суши?
Дэйв ничего не понимал. Сигнал радиомаяка то исчезал, то появлялся вновь, постепенно усиливаясь, значит, он летел в правильном направлении, но его совершенно сбивало с толку отсутствие ветра. Несколькими километрами выше по-прежнему бесновался настоящий ураган, но тут, на высоте тысячи метров, царил фактически полный штиль.
Разведзонды наконец прочно зафиксировали маяк. В этот момент вязкую тишину коммуникатора, с несущих частот которого исчезли помехи, нарушил взволнованный голос:
— Эй, кто там!.. Берегитесь!.. Берегитесь океана! Вы слышите, уходите к берегу, он вправо по курсу!
Дэйв ничего не успел ответить. Предупреждение явно запоздало: зеркальная гладь водной поверхности внезапно вспухла, вздуваясь огромными волдырями, и прямо по курсу «Теллура» к клубящимся облакам взметнулось несколько вертикальных столбов мутно-зеленой жидкости.