Предвестники табора
Шрифт:
В вечер, когда мы играли в шахматы, Мишка сказал абсолютно верную вещь: странные «игры» Предвестников табора казались бы безобидными, если бы совершались по отдельности; вместе же «это выглядело очень необычно; более того, мистически». И все же главную и, пожалуй, самую странную деталь Мишка упустил. (Она-то, пожалуй, как раз таки подчеркивала общность всего того, что они совершали…). Дело в том, что Предвестники табора… Они были словно наклеены на поляну — фигуры (особенно тех «персонажей», которые носили на себе светлые одеяния) выглядели чуть-чуть светлее
…………………………………………………………………………………………
— Кто это? — ошалело шепнул Мишка.
«Это те самые люди, о которых ты говорил», — тотчас мелькнул в моей голове самый простой, но, пожалуй, что совершенно неуместный в данной ситуации ответ.
— Я не… — полагаю, я хотел сказать «я не знаю», как вдруг увидел, что у Мишки подкосились ноги.
Я вскрикнул и бросился поддержать его.
— Эй, все в порядке? — вырвался у меня совершенно идиотский вопрос.
— Нет, ничего не в порядке, Макс, ничего. Ради Бога, бежим отсюда!
Он бросился обратно в лес.
Его крик меня отрезвил — я побежал следом.
У меня так колотилось сердце, что мне казалось, будто оно выдалбливает у меня в груди громадный шишковидный вырост, — вот он натягивает майку и щекочет кожу изнутри!
Выпуклая опухоль.
Размером с лимон.
И эта галлюцинация только ускорила мой бег.
— На поляне? Которая рядом с поселком? — меня буравили два Сержевых ромбика — взгляд резкий, едва ли не обиженный, и как всегда он гармонично сочетался с пронзительным голосом; на самом деле все это были признаки крайнего удивления.
— Да. На Поляне чудес, — подтвердил я.
— Нет, подожди-ка, Поляна чудес совершенно в другом месте находится…
В другой раз его возражение меня бы смутило; я, однако, припомнил, как Мишка не так давно говорил, что Серж, мол, не столь осведомленный и знающий, каким старается казаться, — а значит, ему не удастся смутить меня (против всякой логики я с раннего детства значительно сильнее опасался смутиться и быть заподозренным во лжи, когда говорил чистейшую правду, нежели в том случае, если абсолютно и полностью лгал); итак, я вспомнил Мишкины слова и уверенно заявил:
— Это была Поляна чудес.
— То есть, ты хочешь сказать, что она находится рядом с нашим поселком? — Серж задал этот вопрос так резко, что я сразу понял: он старается поймать меня «на малейшей несостыковке».
— Да.
— Не верю! Чем докаж? — вступил Пашка.
— Сходи да посмотри сам, — парировал я.
— Давай, Пашка, все! Пойдем, посмотрим, — загорелся вдруг Серж, — но если только ты врешь…
Он грозно посмотрел на меня… и тут я… внезапно, даже для самого себя, поддался, пошел на попятную:
— Ты знаешь… Не факт все же, что вы что-нибудь отыщите…
Почему я так сказал? Меня, что называется, «взяли на понт», и я-таки струсил? Нет, не поэтому. Я ведь
А может, и того и другого сразу? Этот вариант только сейчас пришел мне в голову и был, разумеется, любопытен, однако, продолжая анализировать, я рисковал забрести в такие мыслительные лабиринты. Что же тогда говорить о попытках объяснить это вслух, — тем более, Сержу с Пашкой, которые сейчас только и ждут, чтобы «поймать» меня, перебить, — словом, держат в постоянном напряжении.
Да кроме того, обстояло бы дело и иначе, я вряд ли доверил бы им свои мысли; Сержу одному — возможно, — но и в этом я тоже не уверен…
— Как это не факт? Почему? — вопрос Сержа звучал еще более резко, чем в прошлый раз; и снова обиженные глаза-ромбики.
— Так… так подсказывают мне мои внутренние ощущения… и мысли. Больше… больше я просто не знаю, что сказать… — забормотал я смущенно.
— Ага! Вот-вот!.. О чем я говорил, Серж! — победно возопил Пашка.
— Если вы мне не верите, спросите моего брата. Он подтвердит, — заявил я; мой голос снова обрел твердость.
Мишка присутствовал при разговоре — мы сидели в Олькином домике, вшестером — опять все в сборе; вечером того же дня. Неудивительно, между тем, что я только что говорил о Мишке так, словно его не было поблизости, — сидя рядом со мной, он до сих пор не произнес ни слова; вообще с тех пор, как мы прибежали из леса, он притих, все кусал губы, низко клонил голову… Я решил, что он в шоке от увиденного, однако все же его странная меланхолия никак не состыковывалась у меня голове: «с чего бы это ему „меланхолить“, когда мы увидели то, о чем он рассказывал мне? Страшно, конечно, но все-таки он ведь должен был быть подготовлен!..»
Я хотел, чтобы Мишка с пеной у рта бросился подтверждать, кивать головой, доказывать, что, мол, «да-да, мы действительно видели там странных людей»? Возможно и так, но в идеале лучше бы уж он кивал, степенно, как умел это делать, и говорил бы нечто, вроде: «Я же рассказывал Максу. Так оно и вышло. Я не лгал. А вы сомневались?»
И в то же время я все-таки отдавал себе отчет, что подобная ситуация, этот идеал, вряд ли может иметь место в реальности. В фантастическом романе с «подвинутой» логикой, где люди никогда не удивляются сверхъестественному — поскольку таковое случается сплошь и рядом, — да, там это возможно. Но не в реальной жизни.
В результате я прихожу к выводу, что относительно этого разговора мне просто хотелось его поддержки — в любой форме; но неизвестно по какой причине, до сего момента я не получал ее ни капли; и это досаждало.
Немного.
Теперь, можно сказать, наступил критический момент.
До этого всю историю рассказывал я, самолично. Мишка сидел рядом, упорно молчал, то и дело прищуривался, хмурил брови и машинально теребил нитку на джинсах, выбившуюся из шва; иногда еще зачем-то старался завязать ее в узел, но она была слишком коротка.