Предводитель волков. Вампир (сборник)
Шрифт:
На бегу он послал проклятие красавице-мельничихе, пронесся как сумасшедший между Восьенном и Койоллем и, увидев перед собой черную громаду леса, поспешил туда.
Перед ним лежала дорога, ведущая из Койолля в Пресьямон.
Он пошел по ней наудачу.
Глава 14
Деревенская свадьба
Едва Тибо прошел пятьсот шагов по лесу, как оказался в окружении волков. Ему было приятно увидеть их снова. Он замедлил бег. Позвал их.
Волки
Тибо ласкал их, как пастух ласкает своих овечек, а псарь – своих собак. Это было его стадо, его свора. Стадо с горящими глазами, свора с огненными взглядами.
Над его головой в сухих ветвях бесшумно перелетали то жалобно стонавшие совы, то мрачно ухавшие сычи. И, будто крылатые угольки, светились глаза ночных птиц.
Казалось, Тибо был центром какого-то адского круга.
Не только волки ластились и ложились у его ног, но и совы с сычами, похоже, льнули к нему. Совы задевали его волосы крыльями. Сычи усаживались ему на плечо.
– Ах, – шептал Тибо, – значит, я враг не всякому творению: люди меня ненавидят, зато животные любят!
Тибо забывал, какое звено в цепи сотворенных существ занимают любящие его животные. Он даже не подумал, что они были теми, которые ненавидят человека и которых человек проклял.
Он не думал над тем, что эти живые существа любят его, потому что он стал среди людей тем, кем они сами стали среди животных, – ночной тварью! Хищником!
В окружении всех этих тварей Тибо не мог сделать ни йоты добра.
Но зато он мог совершить много зла.
Тибо улыбнулся злу, которое мог сделать.
До хижины оставалось еще целое лье, и он чувствовал себя уставшим. Он знал, что поблизости есть дуплистый дуб, осмотрелся и направился к нему.
Если бы он не знал дороги, волки указали бы ее, ведь они словно проникали в его мысли и угадывали, что он искал. Сычи и совы перепархивали с ветки на ветку, будто для того, чтобы освещать ему путь, а волки трусили впереди Тибо, указывая его.
Дерево стояло в двадцати шагах от дороги. Как мы уже говорили, это был старый дуб, возраст которого исчислялся не годами, а столетиями.
Деревья, проживающие десять, двадцать, тридцать человеческих жизней, ведут счет не на дни и ночи, как люди, а на времена года.
Осень – их сумерки, зима – ночь. Весна – рассвет, лето – день.
Человек завидует дереву, бабочка-однодневка завидует человеку.
Ствол старого дуба не могли бы обхватить и сорок взявшихся за руки человек.
Дупло, которое прогрызло в нем время, ежедневно острием своей косы отделяя по кусочку древесины, было величиной с обычную комнату.
Но
Тибо проскользнул внутрь. Там он обнаружил нечто вроде сиденья, образовавшегося в толще ствола, устроился поудобнее, будто в вольтеровском кресле, пожелал спокойной ночи волкам и совам, закрыл глаза и уснул. Или сделал вид, что уснул.
Волки улеглись вокруг дерева.
Совы и сычи расселись на ветвях.
Дуб – весь в огоньках, рассыпанных у подножия, рассеянных в ветвях, – был похож на огромную освещенную стойку, приготовленную к адскому празднеству.
Тибо проснулся, когда совсем рассвело.
Волки уже давно разбрелись по логовам, сычи и совы вернулись в привычные развалины.
Ничто не напоминало о вчерашнем дожде.
Неяркий луч солнца – из тех, в которых, тем не менее, чувствуется предвестие весны, – проникая сквозь голые ветви деревьев и не находя появляющейся там позже листвы, освещал вечнозеленую угрюмую омелу.
Вдали еле слышно звучала музыка. Мало-помалу звуки приближались, и уже можно было различить, что играют две скрипки и гобой.
Вначале Тибо подумал, что ему это снится. Но было совсем светло, и голова у него, похоже, была ясная. Башмачник вынужден был признать, что вполне проснулся. К тому же, когда он протер глаза, чтобы убедиться, что все происходит на самом деле, незамысловатые мелодии, которые он услышал, доносились уже отчетливо.
И быстро приближались.
Какая-то птица вторила концерту людей концертом Бога. Под кустом, на котором она пела, словно звездочка, сиял цветок подснежника. Небо было голубым, как в погожий апрельский день.
Что же означал этот праздник весны среди зимы?
Пение птицы, приветствующей нежданный свет, сияние цветка, отражавшего в своей чашечке солнце, чтобы поблагодарить его за посещение, праздничные звуки, которые доказывали несчастному пр'oклятому, что люди объединились с природой, чтобы быть счастливыми под этим лазурным сводом, – весь этот букет радости, этот сноп счастья, вместо того чтобы возвратить Тибо спокойствие, только усилил его недоброе настроение.
Ему хотелось, чтобы весь мир был мрачным и черным, как его душа.
Сначала он решил избежать сельского концерта, который все приближался. Но, казалось, какая-то сила, более могущественная, чем воля башмачника, приковала его ноги к земле.
Тогда он забрался поглубже в дупло дуба и принялся ждать.
Отчетливо слышны были радостные крики и игривые песни вперемешку с пением скрипок и звуками гобоя.
Время от времени раздавался ружейный выстрел, взрывалась шутиха.
Тибо сообразил, что причиной шумного веселья могла быть деревенская свадьба.