Преисподняя
Шрифт:
Самолёт в Москву вылетал из Нью-Йорка, Джуди через всю Америку полетела с Бирсом из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк, чтобы побыть вместе лишний день. Она улыбалась сквозь слезы — улыбалась, потому что не могла не улыбаться, а слезы наворачивались у неё на глаза, потому что расставаться всегда грустно.
Джуди всплакнула, когда пришло время прощаться, Бирс прислушался к себе и понял, что ему ни с кем не было так хорошо, как с этой рыжеволосой смешливой американкой, которая в праздничном своём существовании знать не знала, не подозревала
А теперь она прикатила за тридевять земель, и он даже по телефону угадывал её улыбку и ясный взгляд.
Бирс примчался к ней в гостиницу «Националь», она выслушала его и неожиданно решительно поднялась.
— Поехали! — объявила она железным голосом.
— Куда?! — опешил Бирс.
— К тебе!
— Но… я же тебе объяснил… Ко мне нельзя, у меня мама больна…
— Я буду ухаживать за твоей мамой, пока ты будешь занят.
— Джуди… — он хотел объяснить ей, что это невозможно, но она отказалась слушать и заставила отвезти её с вещами домой.
По дороге они заехали в валютный магазин, где Джуди накупила продуктов, а дома принялась тут же хлопотать по хозяйству, и он не мог поверить глазам: она была настоящая хозяйка, откуда что взялось.
Стоя на пороге, Бирс смотрел, как по-русски, по-бабьи, подоткнув подол и расставив длинные ноги, эта беззаботная богатая американка ловко моет пол на кухне. Можно было подумать, что она всю жизнь только этим и занималась; видно, сказывалось плавание, теннис и роликовые коньки.
— Джуди… — позвал он тихо.
Она разогнулась, дунула на себя, выдвинув нижнюю губу, взбила дуновением чёлку, вытерла локтем раскрасневшееся лицо.
— Джуди… — повторил он медленно. — Скажи… Зачем тебе это нужно?
Она улыбнулась бесхитростно.
— Я очень хочу стать твоей женой, — ответила она без всякого притворства, и это было настолько естественно и просто, что он обескураженно молчал, не в силах ничего сказать — да и что тут скажешь?
…было непривычно видеть напарника не в комбинезоне с автоматом в руках, а в нарядном пиджаке с галстуком, Ключников видел Бирса таким только по телевизору. В гостях Бирс появился с рыжей веснушчатой американкой, которая доброжелательно всем улыбалась и непринуждённо болтала с гостями.
Ключников сразу понял, что Бирс здесь свой. Внизу, под землёй они были ровней, и когда они бок о бок прочёсывали тоннель, когда друг за другом лезли по отвесной лестнице шахтного ствола или в кромешной темноте вели бой, Ключников забывал, что Бирс известный журналист и доверял ему, как себе. Кроме того, под землёй все равны, опасность подстерегает каждого — что одного, что другого. Здесь, наверху, Бирс был знаменитостью, с которой всяк норовил потолковать или перекинуться хотя бы словом.
Антон познакомил Ключникова с Джуди и сказал, что они вскоре женятся.
— А жить где будете? — поинтересовался Ключников. — Здесь или там?
— В дороге, — засмеялся Бирс, перевёл сказанное Джуди, она тоже засмеялась и сказала, что в этом у них большой опыт.
Ключников с завистью подумал, как им весело и хорошо вдвоём и как они подходят друг другу. Аня удивилась, что он знаком с Бирсом, они посудачили о Бирсе, о его американке, даже издали было заметно, как те радуются друг другу.
— Представляешь, какие у них будут дети? — заметила Аня.
— Какие?
— Красивые.
— Почему?
— В любви зачатые.
— А у нас? — спросил он неосторожно из чистого любопытства. Он не знал, что для женщины это больная тема, не терпящая слова всуе.
Аня не ответила, глянула внимательно и как бы оценила про себя: в шутку сказано или всерьёз?
— Ты ещё сам малыш, — улыбнулась она с каким-то тайным сожалением, погладила его по щеке, как маленького, и отошла.
Прислушиваясь к разговорам, Ключников бродил по квартире. Он размышлял, как эта жизнь отличается от той, какую он знал. Все, кого он встречал до сих пор, изо дня в день думали о куске хлеба, добывали в поте лица пропитание, заботы их состояли в том, как прожить, как вырастить детей и как удержаться на плаву. Ни о чём ином они не помышляли. Но оказалось, это не все, чем жив человек, как много ему требуется — конца края нет: чем дальше идёшь, тем больше нужно.
На кухне был накрыт стол, вокруг которого стоя ели гости. Ключников налил себе чай и взял бутерброд с ветчиной. Он ел, когда рядом появилась Аня.
— Ты знаешь, какой сегодня день? — спросила она.
— Какой?
— Медовый Спас. Пост, а ты скоромное ешь.
— Я не соблюдаю, — признался он.
— А ещё православный, — упрекнула его Аня.
Это был справедливый упрёк.
Как почти всякий человек в этой стране, он был насильно изъят из природной жизни народа. Впрочем, весь народ был отторгнут от себя и, задавленный, измордованный политическим режимом, долгое время, похоже, отсутствовал, не принадлежа себе и естественному ходу истории. Иногда мнилось, что это и не народ вовсе, а муравьиное скопище людей в пространстве; избавясь и очистившись от режима, покаявшись, им ещё предстояло снова стать народом.
Ключников с рождения жил неосознанно — как придётся. Какая пуповина связывала его с народом? Что общего, неизменного во времени было у него с человеком, жившим на этой земле задолго до него? Какие свойства, присущие народу, соединяли их сквозь века? Он не знал ответа и не домогался — тяжкий труд, никчёмная затея…
Джуди, Бирс и Аня оживлённо болтали по-английски, Ключников почувствовал себя лишним: им и в голову не пришло, что он не понимает ни слова. Впрочем, знай он язык, что с того? Как ни ряди, он был здесь не ко двору — чужак! — стать своим ему было не суждено.