Прекрасный секрет
Шрифт:
И совсем иное я чувствовал к Руби – мучительную похоть, восхищение, преклонение и готовность быть беззащитным – чего не чувствовал никогда раньше, даже к женщине, на которой был женат.
В груди поселилось чувство вины – что впустую потратил время, что я мог бы больше дать Порции, чем пытался в те годы. Что думал обо всем этом, пока мыл тело женщины, в которую все сильнее влюблялся.
Руби подарила мне чувство восторга, но так же и ужаса. Я был напуган скоростью, с какой это происходит, и что на самом деле это не мимолетно.
Я провел руками по ее груди, бедрам и ягодицам, спустился вниз
Я повернул Руби под струи воды, чтобы смыть пену, чувствуя себя не в состоянии держать руки подальше от ее изгибов, и – когда она закончила ополаскиваться – направил ее руку туда, где я был до боли напряжен, наклоняясь к ней и молча практически умоляя о прикосновении ее рта.
Поднявшись на цыпочки, чтобы меня поцеловать, она притянула меня одной рукой к себе, пока наши рты не соприкоснулись, другой чувственно поглаживала мою длину.
Зажмурившись и всхлипывая мне в рот, она целовала меня дрожащими губами. Я не смог бы отличить ее слезы от струящейся по ее лицу воды, но знал, что любил ее, когда стало очевидно, как отчаянно я ею дорожил, наблюдая, как она старается взять себя в руки. И уколом в сердце следом пришло понимание, что если когда-нибудь Руби ко мне охладеет, это меня сломает.
Глава 13
Руби
Моя влюбленность в Найла Стеллу была тайной лишь теоретически. Мы оба это знали. И тот факт, что я еще не сказала это вслух, – всего лишь формальность. Я видела по его лицу, что он понял – это его выражение обожания и легкой настороженности – и вел себя так, будто я стеклянная и вот-вот упаду, и от меня останутся одни осколки.
Это настроение тяжело повисло вокруг нас, и трудно было не стать болезненно чувствительной. Мое неприкрытое обожание, его постоянная настороженность – я и не знаю, что хуже. Молчаливое признание словно было написано у меня на лбу, и все же он ничего не сказал.
Как и я.
Найл вытер нас обоих полотенцем, и почти сразу же мы рухнули на кровать. На его? Мою? Я даже не уверена. Да и имеет ли это значение? Мой оргазм расплавил кости, но у меня по-прежнему сна было ни в одном глазу.
– Если бы ты сейчас мог быть, где угодно, где бы ты хотел находиться?
Мы лежали в тишине и без света, и ее нарушали только шум машин на окном и изредка доносящиеся из коридора голоса. Растянувшись на животе и обхватив подушку, он посмотрел на меня в темноте. Мне очень нравилось, что я знала, как он спит. Это так интимно: знать об этом, и часть меня была рада, что я была одной из тех немногих, кто знал о нем нечто, недоступное другим.
– И не отвечай «именно здесь», – пробегая пальцем по его плечу, добавила я. Его кожа гладкая и все еще теплая после душа. Я немного нажала, разминая мышцы, и он вздохнул от удовольствия. – Где-нибудь еще.
Висевшая высоко в небе луна полоской света выхватила из темноты его тело. Я наблюдала, как он нахмурился, обдумывая мой вопрос.
Сама не знаю, зачем я об этом спросила. Возможно, потому, что после нашего душа я ощущала себя уязвимой, и из-за этих сомнений я затосковала по дому. Может, потому, что между нами рухнула стена, когда я видела сегодня, как он отдался музыке и движущейся вокруг нас толпе. Или же это просто моя попытка проникнуть внутрь его безумно сложной головы. Точно не знаю.
– Хм-м-м, говоришь, где-нибудь еще?
Лежа рядом с ним, я кивнула. Обнаженной кожей я чувствовала прохладу простыней, но от его тела шло тепло.
– Почему я не могу ответить «именно здесь»? – слегка щелкнув меня по носу, спросил он.
Я пожала плечами, и он передвинул ногу, зацепил мою и придвинул меня чуть ближе. Это маленькое движение заставило меня улыбнуться.
– Когда мы были детьми, у отца был друг, который работал в Ellan Road, это футбольный стадион в Западном Йоркшире. Максу тогда было достаточно лет, чтобы водить машину, и он иногда брал меня с собой – раздражающего младшего братца. Чтобы погонять мяч и надрать задницы. Лидс Юнайтед играл на Ellan Road, – с уважением добавил он, – футбольный клуб, за игрой которого я следил по телевизору всю свою жизнь в родительском доме. Я стоял на трибуне, кричал и поддерживал команду, после чего оказался на траве, как и те, кого я почти боготворил. Мне хотелось бы когда-нибудь вернуться туда с моим братом. Посмотреть, такой ли он большой.
– Я бы тоже была не прочь посмотреть, – уже ухмыляясь, заметила я. – Как вы с Максом подростками носились по полю. По этому сценарию вы должны быть оба без рубашек, да?
Найл пригвоздил меня взглядом, от которого я не удержалась от смешка.
– Ну а ты, где бы хотела быть, мисс Руби?
– Я скучаю по Сан-Диего.
– Тебе не нравится в Лондоне?
– Я люблю Лондон, получить возможность там жить – это как сбывшаяся мечта, но там дорого, дождливо, и я по всем соскучилась.
– По всем?
– По моим соседкам, Лоле и Лондон. И особенно по брату.
– Наверное, трудно быть вдали от них.
– Разница во времени – это отстой, – застонала я. – У нас есть четыре часа: ранним утром и поздним вечером, чтобы поболтать.
Найл кивнул, продолжая водить пальцами по моим волосам. Я начинала чувствовать, что мои глаза закрываются.
– Но ты останешься в Лондоне? – спросил он, и я задумалась, не показался ли в его интонации намек на тревогу.
– По крайней мере, пока буду в аспирантуре.
– Значит, пару лет.
Ответ вертелся у меня на языке.
– Надеюсь на это, – наконец ответила я.
– Расскажи мне про Сан-Диего. Каково там было расти?
– Ты был когда-нибудь в Калифорнии? – спросила я.
– В Лос-Анджелесе, – ответил он. – Прекрасная погода, пальмы. Все вокруг светловолосые.
– Л-А – это не Сан-Диего, – сказала я, качая головой, но чувствуя тепло в груди от одних воспоминаний о доме. – Л-А – это цемент, машины и толпы. А Сан-Диего – это зеленые пальмы, голубое небо и кругом океан. Когда я была моложе, мы с Крейном ходили к друзьям, что жили в несколько кварталов от пляжа. Загрузив всем необходимым корзины наших велосипедов, мы проводили там целые дни.