Прекрасный секрет
Шрифт:
– И что вы делали? – спросил он.
– Ничего, – блаженно вздыхая, ответила я. – Мы просто весь день валялись на песке, играли в волейбол или читали, болтали или слушали музыку. Когда становилось жарко, мы прыгали в воду, катались на чьей-нибудь доске для серфинга, а когда хотелось есть, мы доставали упакованный ланч. Мама не видела нас с раннего утра и до позднего вечера.
– Звучит потрясающе. Я уже представляю себе девочку-подростка Руби, – обернув вокруг пальца прядь моих волос и потянув, сказал
Укутавшись в простыню, я расхохоталась.
– Знаешь, Карлсбад – это прекрасное место. Прежде чем уехать из Штатов, я делила большую квартиру с двумя своими лучшими подругами. Из окна нашей столовой был виден океан, – сказала я, почти физически ощущая боль, что скучала по ним. – С нашими рабочими графиками мы не часто виделись, но зато когда нам это удавалось, с чашками капучино мы задерживались допоздна, зачастую встречая рассвет над пристанью. Возможно, именно поэтому уехать оказалось так легко… Мы стали настолько занятыми, что едва виделись друг с другом.
– Возможно. Или же просто ты знала, что есть что-то еще. Ждущее тебя.
Я довольно долго смотрела на него, думая, имел ли он в виду аспирантуру, работу или нечто большее.
– Тебе стоит там когда-нибудь побывать. Поваляться на пляже, сгонять в Диснейленд и покататься на Space Mountain [американские горки – прим. переводчика].
Найл сморщил нос от явного неудовольствия, но я все равно потянулась к нему поцеловать.
– Диснейленд?
– Ты ведь даже и не думал, что тебе понравится концерт. Помнишь? Иногда весело потупить.
На мгновение замолчав, он кивнул и наклонился ко мне для еще одного поцелуя.
– Думаю, ты права, – не отрываясь от моего рта, сказал он. – А что ты скажешь про Нью-Йорк? Тебе тут нравится?
– Он большой и шумный, но… в некотором роде бодрящий, – сказала я, не поднимая взгляд.
– Может быть, ты еще вернешься.
Я слегка пожала плечами.
– Может. И не без компании.
– С кем-нибудь, кто купит тебе хот-дог и будет поддразнивать с выбором горчицы?
– И прижиматься ко мне в метро?
– Именно. Значит, сначала аспирантура, а потом ты куда? Вернешься в Сан-Диего?
Мы были так честны сегодня, что мне не хотелось это терять.
– Точно не знаю, – ответила я. – Это от многого зависит.
– От чего?
Аспирантура, поиск работы и жилья. Ты. Я.
– От аспирантуры, – сказала я. – И от работы, которая позволит оплачивать жизнь здесь.
– Совершенно уверен, ничего из этого не будет проблемой.
– Ты знаешь, я по-прежнему хочу попасть в программу Мэгги.
– Ты попадешь. Маргарет Шеффилд будет полной тупицей, если упустит кого-то вроде тебя. Ты блестяще справишься, Руби.
– В последнее время я много отвлекалась, – поправила я его.
Он погладил меня по спине, провел по ягодицам и остановился на бедре.
– Ох, но нам скоро ведь домой, да?
– Думаю, мы оба понимаем, что Нью-Йорк был не просто отвлечением, – откровенно заметила я.
– Так можно сказать про нас обоих, – прижав большой палец к моей коже, сказал он.
– Что будет, когда мы вернемся домой? – озвучивая вопрос, который мы оба избегали. Через два дня нам уезжать. Билеты куплены. По почте мне пришло уведомление, что на рейс нужно зарегистрироваться не раньше, чем за сутки. Все произошло так быстро, но будет ли продолжение? Мы решили не задействовать физическую сторону наших отношений, пока он не будет уверен, что любит меня, но что это означает для остальных? Мы пара? Скажем ли мы об этом кому-нибудь?
Он поморгал, и стало ясно, что он не ожидал моего прямого вопроса.
– Там будет видно, – сказал он. – На работе, конечно, многое будет иначе, но вне ее все останется, как сейчас.
Его напряженный взгляд отражал такой же мой. Не знаю, какая из фраз мне нравилась меньше. «Там будет видно» звучало, будто мы висели на волоске и с этим как-то надо было мириться. «На работе многое будет иначе». Конечно, будет, еще бы. «Вне ее все останется, как сейчас». Я была жадной. И не хотела, чтобы все оставалось, как сейчас. Я хотела большего. Его всего, целиком.
***
Почти три дня спустя мы с чемоданами вышли из аэропорта Хитроу. Небо было темно-серым, прохладный воздух пах влажным асфальтом и выхлопными газами, но он чувствовался таким родным. На протяжении большей части полета Найл держал меня за руку, все более уверенно позволяя себе прикасаться ко мне, и даже сейчас стоял близко, соприкасаясь со мной телом.
Он предложил поехать к нему, но мы были слишком измученными и вряд ли бы поспали, будучи вместе. Каждый из нас отсутствовал несколько недель, и были люди, с кем нужно связаться, плюс еще проверить почту, и после девятичасового полета я ни о чем так сильно не мечтала, как о душе и своей кровати. Тем более что Тони просил меня быть в офисе на следующий день, чтобы отчитаться, и еще потому что он «целый месяц не видел мое милое лицо».
Нам с Найлом стоило бы поговорить, чтобы запланировать, как вести себя на работе, но вместо этого мы тяжело привалились друг к другу, стараясь насладиться этими минутами. Он держал обеими руками мою, когда пейзаж за окном сменился с M4 [трасса Лондон-Южный Уэльс – прим. переводчика] на вид улиц, и к тому времени как такси остановилось у меня перед домом, все, что я могла сделать, – это поцеловать его на прощание – с большим энтузиазмом, ведь мы сидели на заднем сидении – после чего поковылять с чемоданом к входной двери.