Прелат

Крючкова Ольга Евгеньевна

Глава 8

До настоящего момента Жиль никогда не видел призраков или приведений [42] , и понятия не имел, что они из себя представляют, и вообще – одно ли это и тоже?

В том, что перед ним возник призрак, он не сомневался. Некое внутреннее чутьё подсказывало ему: женщина неестественно бледна, её тело слишком уж воздушно… Неужели – это та несчастная, останки которой, обглоданные крысами, висят на стене? Рука Жиля невольно сжала распятие, единственное оружие, которым он владел.

42

Призрак принимает облик конкретного человека, приведение же может быть бесформенным.

В этот момент призрак, словно решив что-то, – если вообще они способны мыслить, – развернулся, направившись прямо на стену, за которой находилась темница юной графини, полностью растворился в ней. Жиль услышал крик Элеоноры: ещё бы не испугаться! – надо быть либо мёртвым, либо сумасшедшим, дабы не испытать страх!

Жиль слышал как кричала Элеонора:

– Уйдите! Прошу вас! Нет! Не трогайте меня! Пощадите!

Ему стало жутко, а вдруг призрак затем примется и за него? А что эта таинственная женщина вообще с ним может сделать? Мысли лихорадочно сменялись одна другой: «Призраки просто пугают… Приведения тоже…Приведения летают… А призраки? – пьют кровь? Нет – это вампиры … Тогда отчего так кричит графиня? Что призрак с ней сделал?»

Наконец Элеонора затихла, Жиль услышал шуршание мышей и крыс в противоположном углу темницы. Его рубашка взмокла от холодного пота. Неожиданно рядом с ним раздался приятный женский голос:

– Храбрый рыцарь!

Перед ним стояла Элеонора де Олорон, в испачканной ночной сорочке, её длинные чёрные волосы струились по плечам, ниспадая почти до колен.

– Почему ты не защитил меня? – наивно поинтересовалась она.

Жиль растерялся:

– Но как, ваше сиятельство? Я не умею проходить через стены! А где же призрак? И как вы попали сюда? – недоумевал юноша.

Элеонора рассмеялась. Её смех показался Жилю неестественным и даже страшным. Он поёжился, предчувствуя недоброе, ещё крепче сжимая крест в правой руке.

«Это не Элеонора, и так просто не может здесь оказаться, ведь она заперта в соседней темнице!»

На глазах Жиля мнимая графиня начала видоизменяться: её кожа потрескалась и облупилась, словно кора со старого сухого ствола дерева, ногти на руках и ногах резко удлинились и загнулись.

Юноша в ужасе вжался в сырую стену, прижимая к груди крест. Из плоти Элеоноры на свет появилось чудовище: его красные глаза смотрели прямо на испуганного узника, безобразная слюнявая зубастая морда скалилась, появившийся сзади из-под женской рубашки длинный хвост бил о пол, словно кожаный хлыст.

Жиль зажмурился от страха: «Вот и смерть моя пришла… Он сожрёт меня, а душу отправит Сатане…» Но юноша был истинным католиком, верящим в чудо, которое может совершить крест – символ христианской веры.

– Господи, молю тебя! Помоги, укрепи мою веру! Не допусти, дабы душа моя сгинула в Аду… – взмолился он.

Чудовище издало омерзительный рык и медленно, растягивая удовольствие начало наступать на Жиля. Юноша собрался с силами, почувствовав, что сжимаемый им в руке крест стал почти горячим, выставил его вперёд и выкрикнул срывающимся от страха голосом:

– Изыди! Вернись в свой мир! Со мною – Бог!!!

Чудовище возопило так, что у Жиля заложило уши от его страшного рыка, оно отступило и постепенно начало растворяться в воздухе, становясь всё прозрачнее и прозрачнее, и в то же время приобретая вид женщины-призрака.

Наконец женщина исчезла. Холод парализовал все члены Жиля, серебряный крест покрылся изморозью. Юноша почувствовал сильную слабость, затем осел на гнилую вонючую солому и повалился на бок.

Сквозь оцепенение Жиль услышал, как дверь соседней темницы, где томилась прекрасная Элеонора, отворилась, судя по приглушённым голосам, туда вошли несколько монахов. Графиня безмолвствовала, и даже в таком состоянии, сие обстоятельство показалось юноше странным.

«Они пришли убить её… – молниеносно пронеслось у него в голове. – Значит и меня ждёт подобная участь…»

Юноша нащупал на полу кожаный ремень, которым были связаны руки, затем примотал им крест к правой ноге, грязная широкая штанина полностью закрыла сие «оружие».

– Что ж раз мне суждено умереть, то прихвачу с собой пару монахов!

Едва он успел это сказать, как дверь его темницы отворилась. Юноша приготовился достойно принять смерть.

Вошли два монаха.

– А щенок! Небось, развязал руки! – хрипло воскликнул один из них. Жиль узнал его по голосу: «Тот самый, с постоялого двора…»

– Не вздумай брыкаться! Разрежу на ремни! – добавил второй, выставив перед собой длинный боевой скрамасакс [43] . – Иди вперёд! – приказал он.

Жилю ничего не оставалось делать, как подчиниться.

– А что с графиней? – не выдержал и спросил он.

– С ней – всё впорядке. Сейчас увидитесь! – ответил хриплый и как-то криво усмехнулся.

У Жиля возникла уверенность, что он примет смерть одновременно с прекрасной Элеонорой, и сие обстоятельство несколько придало ему сил и храбрости.

43

Скрамасакс – боевой меч, длиной примерно 1 метр, если короче, – до 50 см, то – кинжал, отлично сбалансированный. Брал начало ещё от саксонских боевых мечей, затем вытеснив римские короткие мечи, которыми предпочитали пользоваться племена франков. Скрамасакс пользовался огромной популярностью в Средневековой Франции и Германии. В позднем варианте имел обоюдоострый клинок.

* * *

Жиля привели в просторное помещение, в котором царил полумрак. Стены, задрапированные чёрным шёлком, усиливали ощущение таинственности. Невольно у юноши возникло чувство нереальности происходящего, ему казалось, что всё это ему сниться. Серебряный крест, привязанный к ноге, начал снова самопроизвольно нагреваться, и вот он уже почти обжигал кожу, что вернуло юношу к сознанию: монахи, стоявшие вокруг него – не сон, а, увы, – явь, которая может стоить ему жизни.

Посередине зала стоял стол, также накрытый чёрным шёлком, на нём возлежала Элеонора. Вдоль стола, повторяя его контуры, горели свечи, расточавшие весьма странный дурманящий запах.

Жиль взглянул на юную графиню: обнажённая она лежала на импровизированном ложе, раскинув ноги в разные стороны. Её тело на чёрном шёлке казалось неестественно белым. «Опоили какой-нибудь гадостью», – подумал он и несколько смутился, до сих пор он видел лишь обнажённых крестьянок и то украдкой, подглядывая, когда те купались летом в Луаре.

– Что щенок, любуешься? – раздался хриплый голос над самым ухом Жиля. – Ну, насладись, немного тебе осталось. Скоро появиться Арастот, вот тогда и начнётся…