Прелестная лгунья

Коултер Кэтрин

– Черт возьми! – Черные брови герцога взлетели вверх. – Дрю сам сказал тебе об этом?

– Ну да, – улыбнулась девушка. – Я думала, ты уже знаешь. По словам Дрю, он сообщит девушке о несказанной удаче, выпавшей на ее долю, через некоторое время. Он хочет, чтобы та в девичестве провела этот сезон.

– О Господи! – Кларендон опрокинул себе в рот остатки бренди и уставился на пламя в камине. – О Господи! – повторил Ричард. – Поистине сердце мужчины непостижимо.

– Мне кажется, они замечательно подходят друг другу, – заметила Эванжелина.

– А

скажи-ка мне, что ты думаешь о Джоне Эджертоне? Собственно, его интересовало ее мнение лишь об этом человеке. Об остальных он расспрашивал просто так, чтобы завести разговор. И Эванжелина поняла это. Что ж, не имело смысла скрывать правду. Вздернув подбородок вверх, девушка выпалила:

– Он мне не нравится.

– Почему?

– Он хотел жениться на мне, но отец не позволил – мне тогда было всего семнадцать лет. Сэр Джон был стар для этого брака, слишком стар, и папа сказал ему об этом. Признаться, я очень удивилась, увидев его здесь. Но раз уж он твой друг, то я постараюсь держаться с ним вежливо, если мне доведется еще раз оказаться в его обществе.

Пожав плечами, герцог поставил бокал на столик. Как ни странно, ему стало легче, гораздо легче. Да, Джон знал ее раньше, да, он смотрел с вожделением на ее грудь, но он был ей не по нраву! Замечательно!

– Оба – и Джон, и Дрю – работают на правительство. Каждый на своем месте. – Герцог помолчал. – Я знаю, что ты не любишь Наполеона, но ты должна знать, что негодяям нужно давать отпор. Однако не беспокойся, здесь ты в безопасности, я позабочусь об этом.

Не сводя с Ричарда глаз, девушка медленно кивнула.

– Я устала, – выговорила она, когда молчание слишком затянулось. – Это был очень долгий день, к тому же полный сюрпризов.

– Да, – кивнул Ричард. – Тетушка любит наезжать неожиданно, но она тревожится за меня. И хотела убедиться, что ты не убьешь Эдмунда в его постели. Поверь, если бы ты ей не понравилась, она добилась бы, чтобы тебя выгнали из дома, а до тех пор она буквально спала бы у твоего порога, чтобы не оставлять без присмотра.

– Я заметила, что она очень любит тебя, – повторила Эванжелина.

Подойдя к девушке, Ричард заглянул ей в глаза.

– Я рад, что ты здесь, – спокойно произнес он. И, как недавно делал Эджертон, Ричард нежно дотронулся до ее щеки костяшками пальцев, но ей не захотелось отталкивать его руку.

– Я буду заботиться об Эдмунде, – прошептала Эванжелина.

– Знаю. Если бы я усомнился в этом, ты не осталась бы здесь ни минуты. Странно, не правда ли? Ты ведь приехала всего сутки назад.

– Нет, чуть больше – прошло уже почти тридцать часов, – заметила девушка. – Но у меня такое чувство, словно я здесь давным-давно. Я очень рада, что приехала. И надеюсь, ты не возражаешь.

Герцог улыбнулся.

– Я против многого возражаю, – заявил он, – но не против тебя.

И вдруг его взгляд изменился, в нем загорелся уже знакомый Эванжелине огонь. К собственному удивлению, девушка почувствовала,

как отозвалось ее тело на этот взгляд. Она инстинктивно прикрыла грудь руками.

– Опять ты так на меня смотришь, – прошептала она.

– Я не в состоянии этого не делать.

– Нет, я имею в виду, что ты опять смотришь на одно место…

– Я не могу сдержаться.

– Я пойду спать.

Ричард отступил назад. Ему не хотелось, но он это сделал. Потому что едва сдерживался, чтобы не прикоснуться к ее груди. На мгновение он закрыл глаза, будто ощутил нежность ее белой кожи.

– Спокойной ночи, Эванжелина.

* * *

Открыв глаза, Эванжелина уставилась во тьму. Она провела рукой по покрытому испариной лбу, потом отбросила с лица рассыпавшиеся волосы. Опять ночной кошмар. Но все было таким реальным. Ей казалось, что она так и слышит голос Хоучарда: “Вы что-то уж слишком невинны для девятнадцати лет, мадемуазель. Смотрите, как бы герцог попросту не задрал вам юбки и не взял вас, а то, чего доброго, он сделает это, а вы и не поймете, в чем дело. Кстати, – продолжал подонок, – последи-ка за тем, чтобы твоя хваленая невинность не лишила тебя остатков здравого смысла. Жизнь твоего отца зависит от тебя и твоей преданности нам”.

Хоучард слегка потрепал ее за мочку уха. Эванжелина в ужасе отшатнулась, и он расхохотался.

Вскочив с кровати, девушка натянула на себя шерстяной халат. Сунув ноги в старые тапочки, она выскользнула из спальни и пошла вниз. Эванжелине больше не хотелось спать: она боялась, что если закроет глаза, то перед ней снова возникнет образ Хоучарда. Пожалуй, решила Эванжелина, надо взглянуть, нет ли в библиотеке герцога книг, которые интересно почитать в середине ночи. Высоко подняв свечу, девушка направилась к лестнице по длинному, выстеленному коврами коридору.

Замок затих. Правда, иногда Эванжелине мерещились какие-то стоны, то и дело раздавались непонятные скрипы, но такие пустяки уже не пугали ее. Вот лежать в постели и думать о том, с какой целью она приехала в Чеслей, было ужасно.

Внезапно огромные часы, висевшие на стене над парадной лестницей, пробили. Один-единственный громкий удар. Эванжелина вздрогнула: она-то думала, что уже близится утро. Прижимаясь к стене, девушка спускалась вниз по лестнице, по-прежнему держа свечу в поднятой руке, как вдруг большая парадная дверь распахнулась. Девушка замерла на месте.

Это был герцог. Она узнала его, когда робкий луч лунного света осветил знакомую фигуру. Захлопнув ударом ноги дверь, Ричард нетвердой походкой вошел в холл.

Эванжелина решилась выйти ему навстречу, крепко сжимая в руке свечу.

– Ваша светлость! – позвала она. Тряхнув головой, герцог смерил девушку долгим взглядом, затем провел рукой по взъерошенным волосам.

– Эванжелина? – удивленно буркнул он. – Какого дьявола ты бродишь? – Ричард слегка качнулся. – И какого черта торчишь в холле в столь поздний час?