Прелестная воровка

Престон Фэйрин

— Заезжай за мной, — сказала она. Через тридцать минут его вертолет приземлился на лужайке за домом Жюли.

9

Джоун взъерошил рукой волосы каким-то мальчишеским жестом. Жюли почувствовала, как ее тело отозвалось на этот его жест. Когда они прибыли в дом, он накрыл легкий ужин. На столе были сыр, хлеб и фрукты. Они сидели в комнате, расположенной на первом этаже, меньшей, чем салон, и более уютной. Двери комнаты выходили на боковую террасу, и через них доносился аромат

цветов из сада. Горел камин, который разжег Джоун, хотя и была теплая весенняя ночь.

Пока она ела, Джоун говорил. Говорил практически ни о чем. Он рассказал о семейке кроликов, на которую натолкнулся сегодня в саду, о маленькой Лили, дочери своего кузена Синклера, и о том, какая она милая и забавная. Темы были намеренно выбраны нейтральные, чтобы создать атмосферу непринужденности. Ему это удалось.

— Жюли, — сказал он, когда они сели на диван, — ты выглядишь такой рассеянной. Что-то случилось? Ты вроде сказала, что с отцом все в порядке, я правильно понял?

— Да, все нормально. — Она вспомнила, как всю обратную дорогу отец бормотал о потерянном времени, и, когда они вернулись, он отправился прямиком в свою студию.

— Ничего серьезного, да?

— К счастью, да. У него несколько повышенное давление, но его можно сбивать лекарствами. — Ее лицо исказилось. — Главное — чтобы я напоминала ему вовремя их пить. Остальное — просто издержки его возраста. Он стареет.

— И это все?

— В общем, да. Доктор сказал, что необходимо будет заняться его руками, чтобы они не дрожали.

— Ладно, — сказал Джоун, участливо глядя на нее, — но, может быть, есть и другие причины твоей рассеянности? Такое ощущение, что ты витаешь где-то в миллионах миль отсюда.

Ложь и жульничество. Она бы просто могла сказать Джоуну, что ее не беспокоит отец, но это была бы ложь. Она не хотела врать ему там, где могла бы сказать правду.

— Я беспокоюсь о нем. Он — все, что у меня есть, а я — все, что есть у него. Мне необходимо как следует о нем заботиться.

— Ты сказала, что твоя мать умерла шесть лет назад? — тихо спросил Джоун.

— Да, когда мне было двадцать лет. — Она сделала паузу. — Они с отцом безумно друг друга любили. — Жюли улыбнулась своим воспоминаниям. — Безумно. Когда я была маленькой, я обожала наблюдать за ними, когда они были вместе. И, хоть я и была еще маленькой, я видела, как сильна их любовь. Единственное, что я не понимала тогда, — то, что мать была его силой. Пока она была с ним, он мог выносить этот мир.

— Выносить этот мир? — Его бровь вопросительно поднялась. — Хоть я и видел твоего отца всего один раз, но мне кажется, что он прекрасно выносит этот мир.

«Потому, что я восхваляла его работы», — с унынием подумала Жюли.

— В каких-то обстоятельствах это так, особенно если это касается его работы. Но в других ситуациях... Со дня похорон моей матери мне кажется, что свет померк для него.

— А ты? У него же оставалась дочь. Ее губы дрогнули.

— Да, он

очень меня любит. Я даже знаю, что он готов отдать свою жизнь за меня. Но, пока я здорова и молода, он может временами уходить в свой мир и не выходить оттуда по нескольку дней.

Джоун нахмурился. Он видел, что Жюли что-то беспокоило, но она не спешила поделиться с ним своими проблемами. Он с первой минуты общения с ней знал, что она скрытна, но не хотел с этим мириться.

— Но теперь ты знаешь, что с твоим отцом все нормально, и можешь не беспокоиться.

О, если бы она могла! Когда отец известил ее о том, что собирается выставить свои подделки на всеобщее обозрение, он поставил ее перед проблемой, которой она не предвидела. Жюли даже не представляла, что с этим делать.

— Некоторые вещи трудно сразу же выкинуть из головы.

— Постарайся сегодня ночью не думать об этом. Мне нужно все твое внимание.

Она удивленно посмотрела на Джоуна.

— Но ты и так его получаешь.

— Нет, мне так не кажется, — возразил он. — И я собираюсь исправить такое положение вещей.

Ей стало тепло и приятно. За всеми своими проблемами она порой просто забывала, насколько важен для нее Джоун. Жюли провела кончиками пальцев по его скулам.

— Мне кажется, что тени у тебя под глазами постепенно исчезают. Ты, должно быть, больше отдыхаешь.

— Ну, прошлой ночью я почти не спал.

Ее щеки порозовели, и она улыбнулась:

— Я помню. Но что же тогда заставляет эти тени уходить?

— Может быть, ты?

Она покачала головой:

— Уверена, что я тут ни при чем.

Джоун властным жестом повернул к себе ее голову:

— С момента, когда я тебя встретил, каждый мой вздох был наполнен тобою. Кажется, я в тебя влюблен.

— Нет!

— Очень интересный ответ, Жюли, хоть и неожиданный. Но он ничего не меняет. Я сказал тебе, что чувствую.

— Я... Прости меня, просто это было очень неожиданно.

— Для меня тоже. — Он увидел озабоченность и настороженность в ее глазах и выругался про себя. Джоун не жалел, что признался в своих чувствах, он просто никак не мог понять, что заставляет ее держаться так напряженно.

— Значит, тебе кажется, что ты в меня влюблен?

— Да, мне кажется... я думаю, что так оно и есть. Я никогда раньше не влюблялся, но симптомы — все налицо. Я не могу без тебя, а когда я с тобой, я не могу отвести от тебя глаз.

Жюли узнавала эти симптомы. Они были и у нее. И, хоть она и признавалась себе в том, что он ей глубоко небезразличен, она никогда не отдавала себе отчета в том, что может любить его. Любовь, как ей казалось, была совсем не такой. Для нее любовь была честной, искренней, правдивой. Могло ли такое чувство соединить и их?

— Послушай, но мы же знаем друг друга так мало.

— Жюли. — Он нежно коснулся ее волос. — Ты меня очень удивляешь. Я говорю, что в тебя влюблен, а ты стараешься убедить меня в обратном.