Преследование
Шрифт:
— Можете оскорблять меня, если вам от этого становится легче! Но я на самом деле не желаю обсуждать прошлое.
— Почему? Оно — здесь, так и маячит между нами, и уже нельзя не замечать очевидного.
— То, что произошло, давно закончилось, и я забыла абсолютно все.
— Лгунья! — бросил Гренвилл, а когда Амелия испуганно вздрогнула, тихо добавил: — Ведь вы пришли сюда, в мои комнаты, когда вас никто не звал, пытаясь спасти меня… Если не знать вас так хорошо, как я, можно сделать весьма недвусмысленный вывод.
Амелия
— Вы и правда хотите начать с того места, где мы когда-то остановились?
Она вскрикнула от негодования, едва удержавшись, чтобы не броситься к Гренвиллу и не влепить ему пощечину.
— Вы ведь знаете, я не настолько глупа, чтобы пойти на это! Как вы можете так со мной говорить, если прекрасно понимаете, что я пришла сюда, чтобы помочь?
— Да, я действительно знаю вас очень хорошо… Вы вечно во все вмешиваетесь из-за своей доброты. На днях это выглядело довольно мило. Сейчас, однако, я никак не могу решить, возражаю я против этого или нет.
— Но кто-то должен вмешаться, Гренвилл, ведь вы — отнюдь не холостяк, который волен ни в чем себе не отказывать. У вас есть семья, о которой нужно позаботиться. У вас есть обязанности по отношению к родным.
— Ах да, обязанности — ваша излюбленная тема! Кто лучше вас прочитает мне нотации? Вы все еще ухаживаете за матерью одна? Насколько я помню, Джулианна всегда была слишком занята своими книгами и собраниями, чтобы хоть чем-то вам помогать.
— Это — моя мать. Конечно, я ухаживаю за ней. А Джулианна теперь замужем за графом Бедфордским.
Гренвилл вздрогнул от неожиданности:
— Так маленькая Джулианна вышла замуж за Доминика Педжета?
— Да. И у них ребенок.
Он улыбнулся и покачал головой.
— Что ж, заботы о матери — благое дело, с этим не поспоришь, — но время летит быстро, Амелия, а вы все не замужем.
Она скрестила руки на груди, словно защищаясь.
— Меня все устраивает.
Амелия и не заметила, как они перешли к такой глубоко личной теме.
— Вы нужны своим детям. Именно поэтому я пришла. Это единственная причина, по которой я — здесь.
Но его улыбка была полна скепсиса.
— Думаю, вы здесь по нескольким причинам. — Он снова стал потягивать виски. — Полагаю, что вы — сострадательная женщина и в данный момент вы щедро изливаете свое сострадание на меня.
А он был не так пьян, подумала Амелия.
— Вы скорбите. Вы потеряли жену. Разумеется, я испытываю по отношению к вам сострадание, — согласилась девушка. — Вы не видели своих детей со дня похорон их матери. Пришло время образумиться, Гренвилл.
Его ресницы опустились, и Амелия почувствовала, что он напряженно о чем-то размышляет.
— Пошлите за ужином. Я перестану пить, если вы присоединитесь ко мне. — Гренвилл улыбнулся ей. — Я от души наслаждаюсь вашей компанией,
Она не верила своим ушам.
— Сначала вы флиртуете, потом впадаете в ярость, а теперь просите, чтобы я поужинала с вами?
— Почему бы и нет?
Дрожа всем телом, Амелия наконец-то заставила себя подойти к Гренвиллу. Тот удивленно вскинул брови. Она вырвала стакан из его руки, пролив виски и на себя, и на него. Это, похоже, только развеселило Гренвилла, а ее разозлило еще больше. Вспыхнув, Амелия возмущенно воскликнула:
— Я не стану торговаться. Если вы хотите вести себя как развязный забулдыга, так тому и быть. Я понимаю, вы скорбите по Элизабет, но ваше горе не дает вам права на саморазрушение — во всяком случае, не теперь, когда ваши дети находятся в этом доме.
— Я не скорблю по Элизабет, — отрезал Гренвилл.
Амелии показалось, что она ослышалась.
— Прошу прощения?
Его лицо снова потемнело от ярости.
— Я почти не знал ее. Она была чужой. Мне жаль, что она умерла, потому что мои сыновья обожали ее. И она, разумеется, не заслужила смерти в двадцать семь лет. Но давайте отбросим притворство. Я не скорблю о ней.
Выходит, няня сказала правду? И это действительно был неблагополучный брак, пронеслось в голове Амелии.
Гренвилл пристально взглянул на нее:
— Вы, похоже, сильно удивлены.
Она не знала, что ответить. И, помолчав, сказала:
— Вероятно, вы не до конца честны с самим собой. Она была милой, утонченной, красивой…
Он грубо рассмеялся, перебивая ее:
— Я абсолютно честен, Амелия.
Она в недоумении помедлила с ответом. Амелия не знала, во что верить, что думать…
— Сейчас — тяжелое время, — наконец произнесла она. — Чем я могу помочь?
Гренвилл улыбнулся, и его темные глаза замерцали страстным огнем. Он вдруг смахнул несколько локонов с ее лица, и кончики его пальцев скользнули по ее подбородку и щеке. Стараясь не выдать охватившего ее пылкого желания, Амелия застыла на месте.
— Вы нужны мне, Амелия, — произнес Гренвилл. — Вы всегда были нужны мне.
Еще какое-то мгновение она не могла пошевелиться. Амелию охватило острое желание оказаться в его объятиях. Саймон нуждался в ней. Она верила его словам.
— И как бы то ни было, — сказал он, медленно потянувшись к Амелии, — мне кажется, что я тоже вам нужен.
Его пальцы легли на ее запястье.
Амелия поняла: если она не бросит вызов Гренвиллу, в следующий миг он притянет ее в свои объятия! Амелия напряженно вытянулась, но он не отступил. Да и отрицать то необузданное влечение, которое Амелия все еще чувствовала по отношению к нему, было нельзя.
Но это не имело никакого значения. Она ни за что больше не должна была позволять Гренвиллу всякие вольности! И все же паника, накрывавшая ее раньше, сейчас чуть ослабла.