Преследование

Джойс Бренда

Они отправились в путь, едва рассвело, а теперь почти сгустилась тьма. Гренвиллу понадобилось три дня, чтобы подготовить все свое домашнее хозяйство к путешествию в Лондон; все это время Амелия старалась держаться от Сент-Джаст-Холла как можно дальше. С того момента, как она согласилась стать экономкой графа, ее душу переполняли сомнения, внутри царила полная неразбериха.

Прошлое оставалось скользкой, опасной темой, смутно маячившей между Амелией и Гренвиллом. Даже если бы Саймон стал общаться с ней исключительно формально и никогда больше не вспоминал их историю, смогла бы она сделать

то же самое?

Мама, однако, была в восторге от грядущей поездки. Последние несколько дней она находилась в состоянии просветления. Амелия объяснила ей ситуацию, но та сочла, что они будут гостьями графа Сент-Джастского на весь теплый сезон.

— Он, должно быть, ухаживает за тобой, Амелия, раз направил такое приглашение! — восторженно вскричала она.

Амелия решила ничего не отвечать.

Теперь она прижимала малышку к груди и вытягивала шею, чтобы посмотреть в окно. Впереди виднелась светлая, веселенькая гостиница с белыми оштукатуренными стенами, из двух красных труб которой струился дым. Они добрались до окрестностей Бодмина, дубы здесь были огромными и зелеными, а побеленные стены гостиницы увивал плющ. Розы нависали над деревянным забором во внутреннем дворе; овцы слонялись по соседнему полю, ограниченному каменными стенами. Заходящее солнце окрасило небо розовато-лиловыми лучами. Картина представала живописная, но Амелию она не завораживала.

Она размышляла о том, что рано или поздно они с Гренвиллом окажутся наедине. Нельзя было отрицать тот факт, что подобная перспектива донельзя волновала Амелию. Ее положение в качестве его экономки казалось щекотливым и неестественным.

Если не считать краткого мгновения этим утром, она не видела Гренвилла с тех пор, как он прибыл к ней с визитом в поместье Грейстоун. За последние три дня граф прислал ей списки дел и записку, в которой уведомлял о намеченной дате их отъезда. В этом послании ни словом не упоминалось о ее новой роли, хотя Амелия ожидала, что граф проведет с ней несколько бесед об ее обязанностях. Она предположила, что по приезде в Лондон они с Гренвиллом сядут в его кабинете и обсудят все детали работы.

Этим утром, на рассвете, граф прислал в Грейстоун карету, чтобы забрать Амелию, маму и Гарретта. Они встретились с Сент-Джастом и его свитой на тракте за пределами Пензанса. Граф вышел из экипажа, но его приветствие было вежливым и формальным. Потом он скрылся в своей карете, и весь кортеж отправился в Лондон. Эта встреча потрясла и разочаровала Амелию.

Неужели она ожидала большего? Амелия вздохнула. Подобное формальное, сухое общение было бы лучшей формой отношений для них двоих.

Амелия улыбнулась миссис Мердок:

— Это был очень долгий, очень утомительный день. Думаю, никто не возражал бы против горячей еды и мягкой постели.

Она удержалась от того, чтобы потереть затекшее бедро. Оставалось только гадать, что произойдет теперь. Гренвилл возьмет мальчиков и скроется в гостинице, спрятавшись в своих номерах? Это, вероятно, тоже было бы только к лучшему.

— Моя спина больше не выдерживает постоянной тряски, — пожаловалась миссис Мердок, ерзая на месте. — Не могу дождаться, когда наконец лягу спать. Но нам повезло, что Люсиль оказалась такой хорошей путешественницей.

Амелия

улыбнулась девочке. Они осмелились дать ей имя. Новорожденной отчаянно требовалось имя — они не могли по-прежнему называть ее просто ребенком или малышкой, — и, как им казалось, леди Гренвилл понравилось бы имя Люсиль.

— Она — замечательная путешественница. — Амелия нежно погладила крошечную, покрытую пушком головку. — При таком темпе мы, вероятно, окажемся в Лондоне завтра вечером, если, конечно, не потеряем колесо или не произойдет чего-то другого в этом роде.

Доехать от Лендс-Энда до Лондона за два дня представлялось практически невозможным, особенно для такой вереницы экипажей. Создавалось ощущение, будто Гренвилл очень торопился добраться до города, но Амелия даже не догадывалась, чем вызвана эта спешка.

Она увидела, как дверца огромной черной кареты Гренвилла распахнулась. Сердце Амелии гулко стукнуло. Саймон показался из экипажа, одетый в длиннополое пальто. На красивом лице графа застыло привычное бесстрастное выражение.

Острая боль внезапно пронзила Амелию. Ее тело томительно заныло. Он был притягательным, красивым мужчиной. «Неужели так будет всегда?» — в отчаянии спрашивала себя Амелия. Неужели она вечно будет смотреть на него, ощущая это страстное желание? Но чего именно она так неудержимо желала?

Амелия боялась ответить на свой собственный вопрос; она знала, что должна выбросить подобные мысли из головы!

Но ее так влекло к нему… Даже следуя за его огромной каретой в маленьком экипаже, Амелия тонко чувствовала то небольшое расстояние, что отделяет ее от Саймона. Какая-то частичка ее предвкушала их следующие мгновения наедине, и не важно, что Амелия пыталась гнать от себя беспокойную мысль: это определенно случится, причем очень скоро. Если она считала минуты — секунды — до их следующего разговора, как она могла справиться с работой его экономки? А ведь она подумала, пусть даже на мгновение, что Гренвилл хотел сделать ее своей любовницей!

Как же смешно и глупо это было!

Возможно, если Амелия будет держаться как можно более официально, если она приложит все усилия, чтобы забыть прошлое — а заодно и поведение Саймона в его покоях после похорон жены, — ей удастся успешно освоиться в роли экономки. Может быть, ее страстное желание угаснет и умрет. Она должна сосредоточить все свое внимание на причинах, побудивших ее поступить на это место. Сыновья Гренвилла нуждались в ней, и Амелия уже полюбила мальчиков. Кроме того, ее внимание требовалось бедной малышке — внебрачному ребенку леди Гренвилл! Амелия успела полюбить и эту крошку. Да и кто не привязался бы к столь прелестной малютке?

Она взглянула на новорожденную, которая как раз окончила свою нехитрую трапезу и теперь широко зевала. Амелия улыбнулась ей и вернулась к грустным раздумьям.

Помнится, в самый разгар их безрассудного романа Саймон не умел держать руки при себе. Если она и знала что-то про него наверняка, так это то, что Саймон Гренвилл был очень пылким, страстным мужчиной.

После похорон Элизабет он пытался соблазнить ее. Амелия не уставала спрашивать себя, как же ей следует расценивать эти факты. Он избегал собственной жены — но он пытался поцеловать ее.