Преследование
Шрифт:
С уст Саймона слетел неистовый крик, а спустя мгновение и Амелия застонала от бурной чувственной кульминации.
Теперь она покачивалась в его объятиях, на волнах эйфории, которая становилась уже привычной.
— Ты не должна была это делать, — прошептал Саймон. Амелия еще сильнее прижалась к нему, прильнув щекой к его груди. Ощущение блаженства стремительно угасало. Вместо сладостного послевкусия тело сковало напряжением, а в душу вползла коварная тревога. Каждый момент этого дня в мельчайших деталях воскресал в памяти Амелии. Лукас подверг сомнению благонадежность
— С тобой все в порядке? — прошептал Саймон, целуя ее в висок и укладывая на постель рядом с собой. Он по-прежнему держал Амелию в кольце своих рук.
Что же им теперь делать? Что ей теперь делать? И как им уберечь детей от опасности? Амелия коснулась губами груди Саймона, чувствуя, что ей хочется плакать.
— С тобой так хорошо, Саймон.
— Тогда почему ты выглядишь такой грустной? — В его взгляде мелькнула тревога.
Амелия подтянула одеяло выше, внезапно ощутив пронизывающий до костей холод.
— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы сбежать со мной и детьми?
Его глаза удивленно округлились.
— Если я и думал о том, что мы смогли бы убежать и скрыться где-то, не рискуя быть узнанными, то всего лишь на какое-то мгновение.
Она с тревогой посмотрела на него:
— Почему?
— Я — состоятельный джентльмен. Ты — леди. На нас сразу обратили бы внимание, куда бы мы ни направились. — Саймон сел на кровати, и Амелия — тоже.
— Для того чтобы избежать опасности, я готова на все.
Саймон покачал головой:
— А как же твои братья? Неужели ты могла бы убежать, не сказав им, куда направляешься? Как же Джулианна? Твоя мать? Ей не удалось бы поехать с нами — она ведь может легко нас выдать.
А ей и не пришло в голову ничего подобного, подумала Амелия, откинувшись на подушки.
— Так каков же тогда выход? Мы останемся здесь, будем жить, как сейчас, до окончания войны — или до того времени, пока мой дядя не отправит тебя обратно во Францию?
Саймон помрачнел:
— Амелия, я никогда не жалел ни о чем больше, чем о решении втянуть тебя в свою жизнь.
— Ты — радость моей жизни! — с жаром возразила она.
— Нет, я — причина, по которой в твоих глазах поселился страх. — Он резко поднялся. — Как я мог подумать даже на мгновение, что ты не узнаешь всю правду обо мне?
— Я рада, что узнала правду: теперь ты оказался не один в этом затруднительном положении, мы — вместе.
Амелия старательно отводила взгляд от Саймона, но не смотреть на него было выше ее сил. Огонь в камине почти погас, но комнату озаряли полдюжины свечей. До этого момента Амелии еще не доводилось видеть Саймона в столь откровенном виде. Он всегда вел себя осторожно, успевая повернуться к ней спиной и быстро накинуть одежду. Теперь же, наблюдая, как он подошел к креслу, где лежал его длинный восточный халат, Амелия чувствовала, как сердце начинает учащенно биться от нового приступа страстного желания. Саймон был стройным, поджарым, с крепкими мускулами, его превосходной лепки тело заставляло вспомнить о греческих античных атлетах. Погрузившись в сладостные грезы,
Саймон посмотрел на Амелию, уловив на себе ее пристальный взгляд, а потом повернулся и набросил на себя шелковый халат.
Амелия знала, что не должна была отвлекаться от самого главного.
— Ты куда-то собираешься сегодня вечером?
Не обернувшись к ней, Саймон коротко бросит:
— Нет.
— Я знаю, рано или поздно тебе придется встретиться с Марселем, — осторожно завела разговор Амелия.
Он грубо перебил:
— Я не собираюсь обсуждать это с тобой.
Саймон не уходил из дому ни прошлой, ни позапрошлой ночью. Тогда, возможно, он встречался с Марселем днем? — подумала Амелия. Если это было так, она могла вздохнуть с облегчением. Но разве осмелилась бы Амелия его спросить об этом?
И тут ей пришла в голову странная мысль: если бы она понаблюдала за Саймоном, как просил Уорлок, то наверняка узнала бы ответы на все свои вопросы. А заодно представляла бы себе, что грозящая им опасность не стала еще серьезнее, что над ними не нависла новая угроза. С другой стороны, если Саймон еще не виделся с Марселем, на этой встрече могло произойти все что угодно.
— Ты признался бы мне, если бы над нами нависла какая-нибудь новая опасность? — после долгого молчания спросила Амелия.
Саймон медленно обернулся и взглянул на нее, понять что-либо по его непроницаемому лицу не представлялось возможным. После долгой паузы он наконец ответил:
— Нам не грозит еще большая опасность — по крайней мере, насколько мне известно. Но мне ненавистна сама мысль о том, что тебе теперь тоже может грозить опасность!
— Но, Саймон, это не твоя вина!
— Это целиком и полностью моя вина. Но ты должна знать, что я очень осторожен, Амелия, я тщательно заметаю следы, — решительно произнес он. — На протяжении некоторого времени мне придется быть крайне осмотрительным, чтобы по-прежнему на шаг опережать всех своих шефов.
Он собирался обвести вокруг пальца и Уорлока, и якобинцев, догадалась Амелия, ощутив, как волна ужаса с новой силой захлестывает ее.
— Даже если дети будут жить в Корнуолле, они все равно окажутся в опасности, если тебя когда-либо разоблачат, Саймон, — сказала она.
Саймон промолчал и ничего не ответил, что уже само по себе было достаточно ясным ответом.
И тут Амелия неожиданно спросила:
— Ты доверяешь моему дяде?
Саймон метнул в нее острый как бритва взгляд.
— Это провокационный вопрос, Амелия.
— И все же?
Саймон расхаживал взад-вперед по спальне, не приближался к Амелии.
— Иногда доверяю — безоговорочно. А временами — нет, не доверяю.
Осознавая, что кривит душой, Амелия чувствовала себя виноватой и коварной одновременно, словно она предавала его.
— Но он — патриот, Саймон. И все мы — на одной стороне.
Он в изумлении уставился на нее.
Амелия выскользнула из кровати, придерживая простыню, которой обернула обнаженное тело. Саймон окинул ее многозначительным взором. Амелия подошла к нему.