Престидижитатор Сталина
Шрифт:
— В обеих гимназиях? Их тут не одна? Я вообще подумать не мог, что в уездном городишке… сколько же тут народу живет?
— Гимназий тут две, мужская и женская. И два реальных училища — это в городе. Да, Одоев — город небольшой, но гимназисты и учащиеся реальных училищ со всей округи собраны, для них и жилые дома специальные имеются, общежитиями именуемые. А в уезде, точнее в двух уездах еще и народных школ десятка два — это по деревням из тех, что побольше. В Черни еще училище, в коем учителей для народных школ обучают, и училище музыкальное. Пока учителей, конечно, не хватает, но обещают, что года через три указ о том, что все должны минимум четыре
— Тут даже указы свои? Это что, вообще отдельная страна, не Россия уже?
— Россия конечно, но… тут всё еще сложнее. Два уезда — Одоевский и Черненский, за исключением собственно Одоева и Черни — это всё одно поместье Павлова, а по поместью указы издавать он в своем праве. В городах — я Одоев и Чернь в виду имею — больше половины домов тоже Павлову принадлежит, так что… Сюда же в поместье входит и почти четверть уезда Ефремовского, и ходят слухи, что в следующем году и тот в поместье почти целиком войдет: в Ефремове господин Павлов нынче две улицы особняками застраивает, а театр и две гимназии уже выстроил. И всем почти сие нравится, поскольку жизнь стала куда как приятнее. И дворянам, и мещанам, и мужикам тоже. Вы, Ваше Величество, в Липецке когда будете, просто зайдите в дом любой, сам все увидите.
— Хорошо, зайду.
Снова повернувшись к окну, Николай вспомнил начало своего визита в эту удивительную провинцию…
Две недели назад, когда он только собирался провести «ревизию» Тульских заводов, к нему с докладом прибыл директор Департамента горных и соляных дел Карнеев, заодно решивший отчитаться и за свою ревизию Луганского завода. И его предложения по исправлению на заводе дел Николая очень удивили:
— Вы на самом деле считаете, что отдать ему казенный завод будет благом?
— Совершенно верно. В Липецке он завод за год поднял буквально в чистом поле, и, как обещался, в год отдает в казну миллион пудов железных изделий, причем на два года ранее обещанного. И не простого железа, а именно что готовых изделий, кои в армии и во флоте весьма высоко оценены. В особенности в армии довольны его стальными пушками: на треть легче чугунных и стрелять могут гораздо дальше поскольку прочнее и усиленный заряд прекрасно держат. Иван Фёдорович насчет пушек этих особую благодарность Павлову высказывал. Морское ведомство тоже довольно, железный приклад для кораблей у него куда как лучше, чем все, что ранее для флота закупалось. И опять отмечу: казна за все это не платит ни копейки лишней, почему и Егор Францевич предложение мое всецело одобряет.
— Егор Францевич что угодно одобрит, если это ему копейку сберечь может.
— Тут не о копейках разговор, стальные детали его выделки до двух миллионов экономии только по армии дают. А если еще и обратить внимание на ружья, кои он для заводской охраны выделывает…
— Этим пусть Артиллерийское управление занимается.
— Позвольте дополнить, — в разговор вмешался сидящий ранее молча в углу кабинета Александр Христофорович, — тут уже я хочу отметить, что ружья те весьма изрядны. И то, что на них Егор Францевич внимание обратил, более чем понятно: с калибром в четыре линии заместо семи только на пулях они экономию свинца втрое дают. Со своей же стороны скажу, что если солдату способно будет втрое больше пуль в походе с собой иметь, то в бою сей солдат над противником изрядное преимущество получит.
— А что же мне никто о ружьях тех не докладывал из генералов штаба?
— Тут дело иное, — Александр Христофорович тяжело вздохнул, — обязательства свои, что писаные, что устные, Никита Алексеевич исполняет дотошно. Обещал поставлять без излишней оплаты, по своей стоимости, чугун литой и сталь кованую, их он и поставляет. А ружья — сие есть предмет механический, изделие, как он говорит, прецизионное, так что за них он деньги просит немалые. По двадцати семи с полтиной серебром, и это если, как у него в спецификации написано, с рубленым прикладом.
— Это как?
— Это когда приклад ружейный действительно как топором рубленый из полена. Солдат, конечно, под себя его и подстрогать может, но по уму требуется его и лаком верным покрыть дабы от воды не вело его, и вообще… И это для дульнозарядных ружей, а какие с казны заряжаться могут, то за те вообще по сорок рублей с полтиной просит.
— Это что же у него за ружья такие? И кто их покупать-то будет?
— Да много кто покупает. Те же казаки, что по уряду на Кавказ едут: говорят, что они вдвое дальше против нынешних стреляют, причем довольно метко. Генерал Паскевич из своих средств в Польшу таких изрядно заказал, хвалил очень, вот и я решил посмотреть сам, что это такое. И что за ружья — так могу и показать, мне как раз вчера парочку привезли.
— Так давайте завтра и посмотрю, на стрельбище. Но для армии за такие деньги…
— А насчет завода в Луганске каково ваше решение будет? — снова задал вопрос Егор Васильевич.
— Я пока не решил. Одно дело ружье хорошее выделать, а завод… Как вы говорите, он сказал? Там ничего улучшать не надо, а надо все снести и?… слово забыл.
— И по-людски построить. Вот, пусть полковник Дорофеев подтвердит, что предложение сие выглядит вполне разумно.
— Ваше величество, — тут же высказался означенный полковник, — Мне думается, что если вы сами его заводы увидите, то и решение верное сразу примете. А посмотреть на заводы эти будет вам весьма интересно, там одни машины новейшей конструкции будут интереснее, чем все заводы Демидовых. Вы же всяко в Тулу ехать решили, а там до его заводов и езды-то полтора часа. Опять же, не в упрек Тульскому голове скажу, гостевые апартаменты в Одоеве гораздо уютнее, а уж кухня там — просто объедение.
Царский поезд в Тулу из Москвы доехал к шести вечера, и — по настоянию Дорофеева — было решено немедленно отправиться в Одоев. Николаю было просто интересно самому посмотреть, каким волшебным манером можно за полтора часа семьдесят верст «с большим комфортом» проехать. Поэтому царский поезд — все восемь экипажей — сразу же подъехал к выделявшемуся из всех прочих построек красной черепичной крышей двухэтажному белокаменному зданию. Пройдя через него, Николай увидел несколько очень больших закрытых повозок с огромными стеклянными окнами, возле которых стояла, пыхая паром, какая-то машина. Вообще-то паровые машины Николай уже видел, так что он удивился лишь тому, что машина была совершенно белая, а на конце явно котла имелась большая звезда красного цвета.
— Вот, Ваше Величество, извольте: сия машина и есть паровоз, о котором ранее рассказывал, — проинформировал Императора Дорофеев. — А это вагоны, в которых все и поедут в Одоев. Ваш вот этот, белый, это личный салон-вагон Алёны Александровны. Для господ генералов синие вагоны, для лейб-гвардии зеленые. А бело-голубой, впереди поезда поставленный — это кухня и буфет, оттуда можно заказать что пожелаете.
— А цвета разные — это чтобы офицеры не путали, в каком вагоне едут? — рассмеялся Николай.