Престол Немедии
Шрифт:
– Да что вы спорите? – вмешался дотоле молчавший стражник со следами умственной деятельности на лице. – Отведем их к офицеру, и все дела. Если нужно было их ловить – огребем благодарность. Если нет – скажем, что увидели посторонних во дворце, решили проверить, кто такие, а они – деру, вот мы их и взяли для установления личности.
Остальные солдаты молча посмотрели на говорившего, и на их лицах отразилась вся гамма чувств, присущая человеку, только что обнаружившему, что на свете родился кто-то умнее его самого.
– Ну, пошевеливайтесь, вы!.. – первый стражник грубо толкнул Ревенда в спину, сорвав на нем все свое раздражение.
Стражники вывели арестованных
Внезапно все увидели торопящегося им навстречу офицера. Он почти бежал, придерживая висящие у него на боку ножны с эстоком. Стражники нерешительно замедлили шаг, и шедший впереди Нимед ткнулся носом в спину своего конвоира.
– Что это за арестованные и куда вы их ведете? – строго спросил офицер у стражников.
– Да, господин офицер, эти… личности… установить надо… – забормотал любитель окороков, судорожно пытаясь припомнить версию своего товарища.
– Устанавливать личность – это не вашего ума дело, – резко сказал офицер. – Вам отдавали приказ схватить этих людей?
– Я же говорил! – зашипел позади Сварога первый стражник. – Нарвались, как новобранцы!
– Господин офицер, там в караулке сигнал тревоги был, и мы подумали… – начал было отвечать самый сообразительный из солдат, но офицер прервал его досадливым жестом:
– Ваше дело – исполнять, думать будем мы, – офицер посмотрел на арестованных. – Освободите этих людей и верните им их оружие. А если не хотите получить плетей и наряд на чистку нужников – советую помалкивать об этом деле, ведь не все офицеры посмотрят на такое вопиющее разгильдяйство сквозь пальцы.
Стражники торопливо вернули Сварогу, Ревенду и Нимеду оружие и, радуясь, что отделались столь легко, рысью двинулись к своему посту. Ревенд хотел что-то спросить, но офицер сделал знак молчать и быстро зашагал по парковой дорожке. Юноша и его спутники двинулись за своим освободителем. Вскоре офицер привел их к незаметной калитке в стене королевского парка.
– Уходите, и в следующий раз будьте осторожней, – сказал офицер. – Вообще не понимаю, что привело вас сюда. Все сведения вам могли передать через Корчмаря. Мы всегда так поступаем.
– Это… в каком смысле? – оторопел Нимед.
– В крайнем случае, воспользовались бы срочной связью через Хромого, он как раз встречался сегодня с Пташкой, – продолжал офицер, и в его голосе явно звучало неодобрение. – Нельзя же так рисковать! А если бы я не узнал, что за вами погоня, и не успел бы вас перехватить? В Каземате, конечно, есть наши люди, но неизвестно еще, захотел бы Главный вас оттуда вытащить.
– Да, это вряд ли, – горестно согласился Сварог, по собственному опыту знавший, что всевозможные Главные имеют дурную привычку забывать о попавших в беду подчиненных.
– Лучше затаитесь где-нибудь, – посоветовал офицер. – Смените внешность, имя – ну, не мне вам объяснять. Кажется, за вами идет большая охота. Вы уж простите, но опытные люди так не нарываются, – офицер кивнул им на прощание и быстро зашагал по направлению ко дворцу.
– О чем это он? – поинтересовался Ревенд.
– Кажется, нас приняли не за тех, кто мы есть, – Нимед решительно отворил калитку. – Но этому совпадению
– Птички, рыбки… – сплюнул Сварог. – Прозвища толкового придумать не могут. Вот у нас в Киммерии был один вождь, так его звали Хелдер-С-Хреном-Длиннее-Чем-У-Крома. Бабы, как такое прозвище услышат, так сами не свои становились. А у моего деда, например, было имя Аудагос-Разрыватель-Медведей-На-Множество-Очень-Маленьких-Кусочков. Это потому, что в юности он встретился с медведем и…
– …разорвал его на множество очень маленьких кусочков, – докончил за славянина Нимед. – Давай поторапливаться, а то нас тоже разорвут на много маленьких кусочков.
Сварог что-то буркнул, разочарованный тем, что ему не позволили поведать о славных деяниях предков, и трое друзей быстро покинули королевский парк и растворились в ночной темноте, спустившейся на улицы немедийской столицы.
– Нет, это просто какое-то наказание богов! – Ирина изящным жестом воздела кверху руки. – Ладно Ревенд – он еще мальчишка! Ладно Сварог – если бы у него рот и глаза находились в другом месте, то голову можно было бы смело отрезать за полной ненадобностью! Но ты, мой король, правитель Немедии – как ты мог решиться на подобную, прости меня, глупость!
Нимед покраснел. Ильма невольно хихикнула, высунув из-за плеча Бебедора свое востренькое личико.
– Оставь, Ирина, – слегка раздраженно произнес король. – Я не привык давать отчет в моих поступках. Если я так поступил – значит, так было нужно.
– Ваше Величество, сейчас ваш королевский гонор нам ни к чему, – с упреком сказала рабирийка. – А своей авантюрой вы ничего не добились, разве что насторожили наших врагов еще больше и заставили их бросить все силы на наши поиски.
– Прости, Ирина. Конечно, ты права, – вздохнул Нимед. Серкл бросил на короля сочувственный взгляд и бдительно дернул за руку свою дочь, начавшую шептаться о чем-то с племянником философа. Сварог подмигнул Шамсудину, надеясь найти у туранца поддержку и одобрение, но полугном лишь холодно посмотрел на славянина, разделяя недовольство девушки-гуля.
…Все обитатели дома Сезии, исключая саму вдову с сыном, снова собрались вместе. Сейчас они находились в старых катакомбах, прорытых в одном из предместий Берлина в незапамятные времена. Тайну происхождения этих подземных пещер никто не помнил. Возможно, когда-то здесь был рудник, полностью выработанный и со временем заброшенный. Ходили также слухи, что катакомбы обустроили из естественных пещер адепты культа Ибис в те времена, когда в Немедии их вера была запрещена, и они были вынуждены прятаться, чтобы свершать свои ритуалы. Как бы то ни было, теперь эти катакомбы занимали городские нищие. Но здесь вовсе не было грязно, не царили поножовщина и не справлялись развратные оргии, как утверждали в Берлине. Наоборот, в обиталище отбросов общества царил образцовый порядок и было установлено строгое подчинение старшим, выбранным из рядов самих нищих. Здесь, в катакомбах, бродяги и оборванцы могли отдохнуть, отоспаться, поесть из общего котла, подлечить раны или болезни. Здесь разрешали споры о месте сбора милостыни, делили между собой кварталы и паперти храмов, рассматривали жалобы, наказывали провинившихся и даже устраивали свадьбы. Многие, лишенные крыши над головой, жили здесь постоянно. По коридорам с криками носились дети, худые и бледные, росшие без солнца, но такие же веселые и озорные, как их более благополучные городские сверстники.