Преступление века

Рощин Валерий Георгиевич

— Уж лучше второе. А слететь с поста и остаться на посмешище местной публике — нет уж…

— Хорошо. Имеется у меня один вариант. Значится так. Пока мы не разберемся в деле с оружием — никому об увиденном не распространяться. Да вы и сами, как никто другой, заинтересованы в неразглашении. О столичной должности пока забудьте, а мы попытаемся выхлопотать для вас равноценное место в другом областном городе. Но, при одном условии…

Завидев впереди в лучах света фар мост через реку, полковник приказал водителю остановиться. Мощный Джип притормозил на середине стометрового

пролета и два старших офицера вышли на свежий воздух.

— За вами Андрей Яковлевич числится еще один грешок, — приглушенно молвил Сергеич, — расскажете сами или мне напомнить?

— Не понимаю… — отвел взгляд от попутчика Добрый.

— Нам стало известно о вашем шантаже одного частного лица, а сегодня к тому же вами организовано похищение его семьи.

— Вы меня с кем-то путаете…

— Мы никогда и никого ни с кем не путаем, — отчеканил контрразведчик и хлопнул ладонью по крыше иномарки. Из нее тут же выскочили бойцы, молча открыли багажник, выгрузили ящик, набитый железяками и поставили его на бетонные перила моста.

— Итак, выбирайте, — спокойно предложил Максимилиан, — либо вы сейчас звоните подручным и приказываете сию же минуту вернуть жену и ребенка доктору Фролову. Мы же в свою очередь вычеркиваем из вашей жизни эпизод с оружием и без шума оформляем перевод в другую область. Либо обойдемся без вашей помощи, но тогда уж пеняйте на себя — делу будет дана самая широкая огласка. Да и за выходки с похищением людей с вас не только погоны, а с живого семь шкур снимут…

Виновато опустив голову, тот немного подумал и буркнул:

— Согласен…

— Звоните, — приказал фээсбэшник.

Непослушными руками Андрей Яковлевич вытащил из-за пазухи сотовый телефон и, набрав номер, с кем-то переговорил. Закончив короткую беседу, спросил:

— Что теперь?

— Будем ждать контрольного сигнала, — молвил специалист по антитеррору, доставая сигареты.

Ждать пришлось около получаса. Звонок мобильника в кармане Сергеича прозвучал спасительным гонгом для проигравшего поединок шантажиста. Выяснив, что семья Фроловых вновь воссоединилась, офицер ФСБ кивнул спецназовцам и медленно двинулся к машине. Послушные бугаи раскачали тяжелый ящик и зашвырнули его через ограждение моста в темную воду.

Через минуту Джип несся по ночной дороге в погоне за генеральской Ауди…

* * *

Когда к Алексею вернулось сознание, он долго лежал на спине и, глядя куда-то в темную бесконечность, пытался восстановить в памяти произошедшее. Постепенно он вспомнил все, но оставалась еще масса вопросов: кто на него напал в кабинете злосчастного координатора? Сколько прошло времени с момента нападения? И где же он сейчас находится?

В мышцах ощущалась слабость, голова налилась свинцовой тяжестью. Он слегка пошевелил пальцами правой руки, затем пошарил ей вокруг — пол был усеян каким-то строительным мусором: битым стеклом, кусками штукатурки, опилками… Неожиданно на ум пришла шальная аналогия с похожей ситуацией из далекого московского детства…

С такими же бесшабашными сверстниками, живущими в четырех подъездах старого, сталинского дома они частенько делились на две

противоборствующие команды и играли во всяческие военизированные игры. Случались в этих «войнушках» и засады, и хождения в разведку, и взятие в плен «неприятельских дозоров»… Многое можно было припомнить, но сейчас вдруг всплыла история, когда его — посланного шпионить за «вражеским» штабом, выследили, повязали по рукам и ногам и оставили «отдыхать» в пыли необъятного чердака. Оставили, да в пылу мальчишеских баталий — позабыли.

Долго провозился тогда Лешка, собрав всю паутину и вековой тлен с деревянных перекрытий. Веревок распутать не сумел, из сил выбился напрочь, и когда через слуховое оконце мелькнул последний лучик вечернего солнца — стал вопить с просьбой о спасении. Что, собственно оставалось делать? Тогда ему здорово повезло — на последнем этаже проживала одинокая пенсионерка баба Нюра, не раз гонявшая юных «бойцов» из подъезда за шумный беспорядок. Она-то, сердешная и услышала отчаянный вой бедолаги. Услышала, спасла, помогла привести в божеский вид одежду…

Ныне же на бабу Нюру надеяться не приходилось. Ежели та и была жива, то продолжала блюсти порядок средь молодой поросли в тихом московском переулке. Сейчас следовало как-то выкарабкиваться самому.

Поднявшись, Волчков с трудом сел — голова по-прежнему гудела. Он ощупал карманы — они были пусты… «Сколько раз ловил себя на мысли, — с грустью подумал он, — старших надо бы слушаться. Какого черта я сюда полез!? Севидов, небось, восьмой сон досматривает в теплой и чистой постели, а я вынужден ползать неизвестно где, с пакостной перспективой изрядно схлопотать по башке за свое чрезмерное любопытство. И это еще при самом лучшем раскладе…»

Глаза постепенно привыкли к темноте, и вскоре он различил в паре метров светлое пятно. Выставив вперед руку, словно слепой, стажер подполз на четвереньках к неясным бликам. Сначала блуждавшая ладонь уперлась в кучу мусора, а затем и в глухую стену, вдоль которой проходили трубы. Делая зигзаг, они уходили в небольшое отверстие в стене в смежное помещение. Именно оттуда и пробивался слабый свет.

— Ясно… — прошептал Алексей, — значит, я нахожусь либо в душевой, либо в какой-то технической комнатушке, а по соседству что-то вроде туалета.

Минут пять узник потратил на детальное обследование своего каземата. Он оказалась много меньших размеров, чем можно было предположить изначально. Четыре стены метра по два каждая, в середине одной — крепкая металлическая дверь с внутренним замком. Окон не было и в помине…

Изучая дверь, юный страдалец сделал еще одно открытие — приподняв круглую заслонку, обнаружил замочную скважину, а, осмотрев сквозь нее пространство за дверью, узнал знакомый интерьер все того же офисного коридора. «Ну, по крайней мере, один из вопросов снят — я нахожусь в том же распроклятом здании, куда занесла меня глупая любознательность», — вздохнул он и тут же замер. По коридорному паркету кто-то шел и тихо переговаривался. Лешка поначалу отпрянул в сторону и до предела напряг слух, но тут же решив не упускать возможности хоть что-то узреть, снова прильнул к отверстию.