Преступная гардеробщица
Шрифт:
— Сад без садовника, значит. Как и в «Вишнёвом саду». Кто угодно, только не садовник, – пробормотала Надя.
Хозяйка гримёрки поймала взгляд гостьи – он был прикован к боксёрским перчаткам – великолепным ярко-красным, натуральной кожи.
– Витька – чемпионом области был. Талант во всём, – пояснила Галина, которая вдруг стремительно поднялась с места и начала переодеваться в театральный костюм. – Это он у нас прима. А я так… при нём.
– А вот, Галя… Тогда в буфете была
Галя не понимая, улыбнулась, пожав плечами.
– В первоисточнике ведь нет, да и не может быть никакой зебры в помине.
– Как это?..
– Действие где происходит? Ну, Маугли-то, индийский мальчик. В Индии. А зебры где живут?
– Зебры? В Африке, кажется, – неуверенно протянула Галя.
– То-то и оно. В саванне, к тому же, ну или в степях, но никак не в джунглях.
Галина, перестав переодеваться, разразилась вдруг неестественным по силе, злорадным смехом:
– Ну ты даёшь! Никому и в голову не пришло. Это что ж получается? Специально для нее накатали? Представь! Чтоб она могла в полосатых колготках покрасоваться? – сорвавшись с места, воскликнула Галя.
Надя помалкивала, не понимая.
– Ну и Марго! Нет, такое только у нас может быть: зебра в джунглях! Крокодилы в Аляске. И всё из-за…
Галину сразил новый приступ смеха, состоящего, впрочем, больше из горечи.
– Из-за чего? – тихо спросила Надя.
Галя перестала смеяться и проронила уже без смеха:
– Из-за любви… К искусству.
– Ну вообще, заметно, что зебра ваша ведёт себя как-то… не как все. И почему-то все молчат.
– Так это у неё, у самой зебры и надо спросить, чего это она на себя так много берёт? – вдруг отрезала Галина.
А Надежда тут же вспомнила, что ей пора и высвободилась из своего электрического кресла.
– А в гримёрках-то… Страшновато порой, как на войне, – Галина смотрела без тени улыбки. – Одно спасение, что мы здесь вдвоём – с Витькой.
Уже в дверях Надя, сама себе удивляясь, насмелилась:
– Галь! У меня теперь такая работа, знаешь, руки нужны… Иногда такие шубы… Мне бы потренировать мышцы. Можно?.. – она кивнула на боксёрские перчатки.
– Ого! Вот это я понимаю! Они всё равно просто так висят, – Галя быстро сдёрнула с крючка две пухлых, настоящих перчатки, запихала их в небольшой рюкзак и тогда уже протянула гостье. – Скажу Витьке, чтоб дал тебе урок. В этом заведении никому не лишнее.
Надя скользнула прощальным взглядом по этой необычной комнате. Ничего-то она не рассмотрела. Какие-то спортивные кубки, парики на безглазых болванках, множество фотографий на стенах и на гримёрном столе. Галя в сценах из разных спектаклей. Виктор тоже. Он же на фоне символов Европейских столиц. И вдруг споткнулась о фото: две девушки на
— Ну да. Школьные подруги, не разлей вода, – ответила Галина на вопрос удивлённых глаз. – Да. Вода. Ох и много же её утекло с тех пор. И всё мутной какой-то водицы… Теперь у неё другие подруги. Директриса там, и всё больше из начальства…
– Мы ждём ТОЛЬКО вас. Поторопитесь, пожалуйста. Третий звоночек, – висячие серьги на слове «только» всякий раз раскачивались с особой силой и, растревоженные, потом долго не могли остановиться.
Первый раз Наде даже понравилось. Вот ведь, главный администратор собственной персоной запросто нисходит в фойе, к народу, и оповещает от всей души. День на третий вкрались сомнения: «Под фанеру?», – невозможно ведь в нормальном состоянии произносить, нет – пропевать – одну и ту же фразу дважды в день. Каждым утром и каждым вечером одним и тем же желеобразно дребезжащим меццо-сопрано.
«Точно, из бывших актрис или певиц». Тут мастерство без халтуры, подлинное. И без осечки: ни разу воззвание не оставалось гласом вопиющего в пустыне – опаздывающие взрослые и дети, заслышав его, на бегу срывали одежду, как нетерпеливые влюбленные, и наперегонки мчались в зрительный зал.
Отсутствие Надино замечено не было. А если бы и было! Права Мартышка, хоть что! После её прямых вопросов поневоле задумаешься: похоронил свою профессию, и все проблемы решены?
«С меня теперь начинается театр», – научилась с вызовом отвечать Надежда тем, кто спрашивал, чем она теперь занимается. Разве не остроумно? Но получалось – больше самой себе говорила. Со старичком Станиславским, как выяснилось, далеко не все даже театралы были в ладах.
Как-то заметила Надежда знакомое лицо в очереди к ней – ученого секретаря их бывшего института, ныне замдиректора какого-то ООО. Новоиспечённая гардеробщица уже открыла рот для приветствия, но старая знакомая вдруг застыла, а затем изменившимся лицом резко дёрнулась в сторону и в обнимку со своими шиншиллями устремилась к другому сектору.
…Контрольный, ставший ритуальным звонок – примерно раз в месяц. Хоть очередной еще и не прошёл, сил ждать больше нет: Надя набрала номер, который помнила и во сне. Глубокий вдох. Ответ помнила тоже – ставший ритуальным: без изменений, смету не подписали.
– Да вы просто… Вы, что ли, совсем ничего не понимаете?! Ну хоть бы маленькую какую-нибудь сметку, на маленькую лабораторийку… – впервые за много месяцев возмутилась Надя. И бурный солёный поток, по обыкновению, не замедлил хлынуть из глаз.
Всё без изменений, надо продолжать работу, и выполнять её хорошо. И Надежда старалась слушаться советов Анны. Номерки принимала, изо всех сил впиваясь в них глазами, переворачивая и одной и другой стороной, чуть не пробуя на зуб – не поддельные ли?