Преступник
Шрифт:
Вязьметинов запустил руку в карман брюк, что-то вытащил и протянул Петельникову. Продолговатый камень чуть больше спичечного коробка со сколотым краем, который зеленел глубоким, чуть матовым светом.
— Ага, хризопраз геолога…
— Вот его взял.
— И все?
— И варенье.
— Как только в чужой квартире не подавился чужим вареньем, — не выдержал Петельников бессмысленного запирательства.
— Чего попрекаете чужим вареньем? — огрызнулся подросток.
Задетый Петельников хотел было ему ответствовать
— Извините, я на секундочку, только сказать…
В кабинете случайно встретились вор с обворованной, и оба не подозревали этого. Петельников решал: ждать ей не с руки, поскольку беседа с подростком, в сущности, только началась; пришла она скорее всего с каким-нибудь пустяком; друг друга они никогда не видели, поэтому не заговорят… И оперативник кивнул женщине, предлагая говорить оттуда, от порога, коли зашла на секунду.
— Знаете, кроме денег и золотых часов еще пропало золотое колечко. Оно было спрятано в корзинке с нитками. Сразу не глянула, а вчера…
— Зайдите завтра к следователю! — чуть не крикнул Петельников, выталкивая ее из кабинета голосом, взглядом и посуровевшим лицом.
Она уже обидчиво взялась за ручку двери, когда по кабинету слышимо пронеслись твердые слова:
— Неправда.
Смагина мельком глянула на Вязьметинова и удивленно воззрилась на оперативника: ведь школьник этого сказать не мог. Но и работник уголовного розыска не мог. Она вернулась взглядом к подростку, и догадливая краска залила ее щеки. Женщина стояла пунцовая, почему-то испуганная, и Петельников видел, как на ее висках дрожат черные кудряшки.
— Такой молодой…
— Молодой, ну и что?
— Такой молодой — и ворует.
— Я у вас ничего не украл.
— А деньги, а часы, а кольцо?
— Вы врете! — рубанул Вязьметинов.
— Я вру? — удивилась женщина, выходя на середину кабинета. — Какой наглец, а?
— Кто наглец? — повысил голос и подросток.
Петельников не шевельнулся, зажатый какой-то неразумной ленью. Он понимал, что этой стихийной стычкой может испортить следователю официальную очную ставку, но неразумная лень заставила слушать. Впрочем, об истоках лени, не столь уж неразумной, он знал: желание получить толику информации.
— Где бы извиниться, да покаяться, да вернуть краденое — он оскорбляет!
— Не брал я у вас ничего!
— Где же тогда деньги и золотые вещи?
— Там и лежат.
— Где там? — Она еще подалась к нему, будто захотела здесь же получить свои ценности.
— В ваших коробках и банках.
— А ты видел?
— В вазе часы лежали…
— В квартире был он! — ужаснулась Смагина, словно до сих пор этому еще не верила.
— Да,
— Боже, такого подлеца воспитала мать…
— Тетя, не надо!..
Он приподнялся — узкое лицо нацелено, гибкое тело согнуто, волосы топорщатся — и стал походить на зверька из семейства кошачьих, готового к охотничьему прыжку. Грузная Смагина отбежала к двери с легкостью балерины и подняла продуктовую сумку почти до уровня лица, прикрываясь.
— Все! — отрезал Петельников и подошел к женщине. — Успокойтесь, Анна Васильевна. Завтра мы с вами обо всем поговорим.
Он прикрыл за ней дверь. В кабинете осталась тишина, какая-то удивленная, которая выпадает после дикого шума.
— Никак хотел накинуться на женщину? — небрежно спросил Петельников.
— А чего вором обзывает…
— Почему ж на меня не кидаешься? Я ведь тоже вором тебя считаю.
Вязьметинов отвел глаза и бессмысленно уставился в уже темневшее окно. Петельников подошел вплотную, так, что голову подростку пришлось поднять, чтобы видеть лицо оперативника.
— А я скажу, почему на меня не кидаешься… Я ж не женщина, я сильный.
— На вопросы больше не отвечаю, — буркнул Вязьметинов не очень уверенно.
— И опять скажу почему… Тебе нечего отвечать!
Петельников посмотрел время: шесть часов. Нужно было решать судьбу подростка. С одной стороны, пять краж, не признается, ущерб не возмещен, агрессивен… Отпускать нельзя. А с другой стороны, пятнадцать лет, мотивы не ясны, краденое не обнаружено, доказательства не собраны… Задерживать или арестовывать всегда трудно, тем более школьника. И что-то еще — жалость ли, сомнения, интуиция? — мешало Петельникову, но вникать в эти глубины сейчас ему не хотелось да и было некогда.
Он бесцельно прошелся по кабинету, начав злиться на себя за то, что не отвез парня сразу к следователю: там бы решался этот вопрос, пусть бы следователь шел к прокурору…
Телефон подозвал глухим стрекотом. Петельников взял трубку нехотя, потому что вечерние звонки бывали коварны и могли задать работы на всю ночь.
— Да!
— Товарищ Петельников?
— Да, я.
— Вам звонит Аркадий Петрович, геолог. Помните меня?
— Разумеется, Аркадий Петрович. Что-нибудь случилось?
— Вышло маленькое недоразумение: шуба нашлась.
— Где же?
— Мое чадо — дочка унесла, забыв предупредить. Извините нас за причиненные хлопоты.
— Итак, ущерб…
— Никакого ущерба, — перебил геолог. — Камень в деньгах я не оцениваю, шуба цела.
— Спасибо, Аркадий Петрович, за уведомление.
Присутствие Вязьметинова удержало его сказать геологу, что и камень нашелся. Теперь на подростке осталось четыре кражи, а точнее, две кражи и два покушения на кражу. Варенье не в счет. Петельников вздохнул: