Преступники и преступления. Законы преступного мира. 100 дней в СИЗО
Шрифт:
Об отказе в помиловании в последней инстанции, адресуемый лично начальнику следственного изолятора, естественно, смертнику не сообщается. Никто и никогда не желает спровоцировать самоубийство, которое в подобном учреждении всегда расценивается как чрезвычайное происшествие со всеми вытекающими последствиями.
Следуя таковым, прочно установленным традициям, дежурный помощник начальника следственного изолятора капитан внутренней службы Тихой открыл ключом висячий замок на дверной форточке одиночной камеры смертника, опустил ее и умышленно равнодушно известил «Супермена»:
— Так-с, собирайся с вещами, поедешь в Киев на пересмотр своего дела.
— А здесь нельзя?
— Конечно, нельзя. Ты что
— Да, вы тут врать обучены.
В окружении вооруженного конвоя Грабовецкий уныло, но твердо подошел к автозаку, испуганно огляделся, тщетно пытаясь уловить искорки сочувствия в глазах сопровождающих, и неуклюже, звеня наручниками, полез по ступенькам в так называемый «стакан», узкое место для одного зека, огражденное металлическими стенками и решетками.
В поезде он уже отказался от еды и питья, начал заговариваться, рвать на голове волосы, пытался удавиться рукавом рубашки. К последнему месту назначения, в режимный двор столичного СИЗО, его доставили получеловеком. Под руки вывели из машины, кое-как поставили на ноги. Легкий ветерок и солнце, выглянувшее из густых дождевых туч, несколько взбодрили обреченного. Он выпрямился, набрал полную грудь воздуха и застонал.
Его принимала команда отборных головорезов, грубых и незаменимых палачей, которые не гнушались своим делом. Наоборот, весомое денежное вознаграждение за каждый расстрел стимулировало их четкую и слаженную работу. Они иногда даже спорили и ругались между собой за нарушение очередности в этом редкостном производстве трупов.
— Ого! — не удержался старший прапорщик Валовой, увидав крупного Грабовецкого. — Сколько свежего мяса привезли! Будет чем собак кормить.
«Супермен» тут же, теряя рассудок, грохнулся наземь, лицом в грязь. От самоуверенного и сильного человека уже ничего не осталось.
В тот же день приговор был приведен в исполнение. Валовой прихлопнул его с одного выстрела в спину, под левую лопатку. Стрелял в полуживого, лежащего на куче опилок, в приспособленной для этого камере. Гипсовые стены поглотили треск выстрела, оставив лишь запах пороха и крови.
ПОЕДИНОК
Старший инструктор боевой и служебной подготовки управления внутренних дел области Васькин Андрей Егорович уже в который раз перечитывал узкие газетные полосы второй страницы «Гражданской правды». Некий специальный корреспондент Терехин взял интервью у наемного убийцы с подробными ответами на все вопросы, связанные с его редкостной работой. Васькина неимоверно возмутил этот сногсшибательный материал, он гневно чертыхался, задыхаясь от возмущения:
— Идиот! Профан! Недоросль!… Да этого корреспондента в зону лет на пять, чтобы он понял уголовный мир, его традиции и авторитеты. Такую чушь в газету и на все Содружество! С ума сойти…
— Ты опять за свое? — не удержалась от обычной воскресной дискуссии супруга. — Какой умник! Скажите пожалуйста, вот возьми сам и напиши, разъясни, что нельзя такое публиковать. А то все кругом дураки, только я самый умный. Ты еще хуже!
— Я профессионал! Я больше знаю, чем все журналисты вместе взятые. Они своими публикациями только создают проблемы, новые проблемы в борьбе с наглеющими преступниками. И я это докажу, напишу лично главному редактору, и немедленно…
В тот длинный, тягостный выходной капитан внутренней службы сдержал данное слово и, охваченный необычным творческим возбуждением, сочинил прямое и резкое послание. Из нескольких черновых вариантов родилось буквально следующее:
«Уважаемый господин редактор/
В статье „Исполнитель“ от второго августа сего года Ваш корреспондент не просто познакомил читателей
Страдая вышколенным недомыслием, Вы создали супермодель убийцы по заказу, к подражанию которой потянется длинная череда безусых юношей и взбалмошных девиц. Этой публикацией Вы породили монстра, ввели его в подсознание миллионов соотечественников, приняли непосредственное участие в подготовке очередных покушений и убийств.
Вы явно и зримо нарисовали преуспевающего подлеца, этакого супермена-потрошителя, показали изощренное зло, но не в камере смертника и не в колонии особого режима, а на свободе, в деле. Прибыльном и перспективном.
Рекламируя отъявленное душегубство, газета его стократ умножила, посеяла и уже, повторяю — уже, взрастила!
За три года службы в зоне особого режима я познал многих убийц, беседовал с ними и даже рассуждал о жизни и смерти. Могу заверить, в местах лишения свободы все они выглядят затравленными зверьми, людьми без будущего и прошлого. И заслуживают только исключительной меры наказания, то есть расстрела, либо длинного, изнурительного срока, отбирающего все силы и здоровье. Такими их можно и нужно показывать обществу, даже по телевидению, ибо это разлагающееся зло в своем самоуничтожении. Но культивировать убийство тиражом в несколько миллионов экземпляров — это тоже преступление. И Вы в нем приняли непосредственное участие. И будете его жертвами. Если еще не стали.
Всего через месяц с небольшим эту эмоциональную реплику без каких бы то ни было правок и сокращений, к неописуемому восторгу автора, опубликовала та же «Правда» в разделе «Переписка с сердитым читателем», положив начало довольно неожиданной и запутанной криминальной истории.
Андрей Егорович, еще только отправляя свое грозное послание, где-то уже интуитивно чувствовал, что ступает на тропу войны с жестоким и наглым противником. Так и случилось. Он не ошибся, ибо спустя некоторое время получил краткую и жуткую угрозу, не лишенную, однако, юмора и сарказма.
«Ваше превосходительство!
Господин капитан!
Дорогой мент!
В первых строках своего письма спешу сообщить, что Вы оскорбили меня. Мне не понравился Ваш тон, стиль и упреки. Я до глубины души обижен, возмущен и хочу отомстить. Тем не менее, хотел бы знать, что подтолкнуло Вас под прицел моего пистолета? Глупость или смелость? Впрочем, мне все равно, кого убивать. И дурак и умник одинаково лишние в текущей скорбной действительности. Хотя, признаюсь, мне больше импонируют достойные противники.
Короче, считаю своим кровным делом поставить в известность, что застрелю тебя, козел вонючий, днем, с третьего выстрела в спину, под левую лопатку. Защищайся, если сможешь.
Я не против публикации этого уведомления. Сам понимаешь, реклама— дело прибыльное.
С глубочайшим почтением, Ваш
покорный слуга, убийца по заказу
Все это было написано ровным, красивым почерком без единой ошибки, на белом стандартном листке бумаги. Васькин еще и еще раз перечитывал полученное письмо, проваливаясь в общем-то не свойственное ему замешательство. Из хаоса чувств выделялась только одна бессвязная мысль: «Вот так влип…»
Беззвучно шевелил губами, повторяя про себя одни и те же слова. Больше всего пугал конверт с точным адресом места назначения. Жирный, расплывшийся штемпель указывал на 302-е московское городское отделение связи, откуда и прибыло это роковое послание.