Преступники и преступления. Женщины-убийцы. Воровки. Налетчицы
Шрифт:
Врачи хирургического отделения больницы, не успевшие прооперировать истекающего кровью парня, долго не могли поверить, что его милая, нежная жена, так искренне убивающаяся над покойником, собственноручно перерезала ему горло. Впрочем, как сказал се адвокат, только ангельское терпение этой женщины столь долго удерживало ее от вынужденного шага самообороны. Суд разделил эту точку зрения. Лариса Гончар продолжает работать продавцом в одном из донбасских универмагов. Ее близкие подруги утверждают, что она по-прежнему любит Леху.
РАЗДЕЛ III
ПЯТЫЙ ПРЕДОХРАНИТЕЛЬ
ГДЕ
Социологические исследования, объектом которых были бы женщины-убийцы, прежде не проводились. Ныне эту проблему изучают две дамы из Голландии, представляющие психологический центр Питера Бааиа, — Вилма Ван лен Берг и Симоне Гоорен. Результаты их труда порой носят сенсационный характер. Скажем, образ женщины-отравительницы, прочно укоренившийся в общественном сознании, зачастую навеян художественной литературой. На самом деле женщины крайне редко выбирают яд. Орудием убийства чаще выступает обычный кухонный нож, топор или иная домашняя утварь. Современные криминалисты все чаще употребляют такое понятие, как «синдром доведенной женщины». По их мнению, синдром выступает главным побудительным мотивом, толкающим слабый пол на отчаянный шаг. Жертвами женщин-убийц обычно являются сожители и дети.
Если верить статистикам и аналитикам, то женщины убивают в двадцать раз реже, нежели мужчины. В Голландии от рук слабого пола ежегодно погибают около тридцати человек. Многие считают этот показатель достаточным, чтобы повесить на криминологию изучение еще одной проблемы. Раньше женщины не выделялись в особую группу убийц со своей психологией и типологией преступлений. О них слагали мифы, легенды, стишки-страшилки…
Лиз Борден, подхватив топор, Раз сорок тюкнула мамашу. А сорок первый раз — папашу, Чтоб избежать семейных ссор.История твердит, что некая Лиз Борден из Массачусетса люто ненавидела свою мачеху и в конце прошлого века якобы изрубила семью на куски. Хотя спустя полвека некоторые американские историки заявили, что престарелые жертвы были убиты не Лиз Борден, а случайным грабителем. Тем не менее песенка-страшилка прочно осела в народном фольклоре.
Чезаре Ломброзо долгое время изучал строение черепа женщин и мужчин, находившихся в итальянских тюрьмах. В своей книге «Преступный человек» доктор Ломброзо описал теорию «врожденных аномалий», то есть врожденной преступности. К аномалиям относились низкий и сплющенный лоб, глубоко сидящие глаза, большие скулы, бледность, грубая нижняя челюсть и др. Женскую преступность тюремный врач объяснил наследственностью и преобладанием врожденных мужских качеств. На агрессию слабого пола могли влиять и менструальные циклы. Чезаре Ломброзо исследовал восемьдесят две женщины, которые были арестованы по уголовным обвинениям и пребывали в его тюремном ведомстве. Свыше семидесяти женщин признались, что в момент совершения преступления у них была менструация. Эта теория своего развития не получила. В нынешнем веке о ней практически забыли и вспоминали лишь в исключительных случаях. В 1984 году адвокат некой американки, которая исполосовала ножом своего сослуживца, привлек труды итальянского ученого, обратил внимание на физиологию женского организма и смягчил тем самым наказание своей подзащитной.
Александр Лавров, автор «Энциклопедии смерти», заметил:
«Не так давно новые аргументы в пользу идей Ломброзо высказал генетик Виктор Колпаков из Сибирского отделения Академии наук. Институту цитологии и генетики, где работает ученый, предложили попытаться выяснить роль генов в появлении преступного типа людей, ответить на вопрос о том, почему число преступивших закон не уменьшается, а постоянно растет. На основании длительных исследований Колпаков пришел к выводу, что „генетическое участие в формировании преступного поведения есть, оно просматривается. Есть, конечно, и социальное подавление такого поведения. Существует и социальное провоцирование такого поведения. Но и генетику, ее участие в этом деле отрицать уже трудно“. Правда, Колпаков пришел к такому результату не на основе „сплющенных носов“ и „низких лбов“, а исследуя психические характеристики личности. Ученый считает, что ненаследуемых признаков нет, а „признак преступности“ передается одним геном. Отсюда следует, что если выяснить нейрофизиологические и биохимические механизмы, посредством которых реализуется действие гена, то появилась бы возможность воздействовать на психику человека в благожелательную для общества сторону. Та самая страшная возможность, о которой нас уже предупреждали писатели-фантасты.
Итак, рассмотрев букет причин, делающих людей убийцами, мы вынуждены признать, что из него нельзя выбрать один-единственный цветок. Ибо, как говорили древние, „умозаключение от возможности к действию не имеет силы“. Единственное, что можно сказать с полной уверенностью: люди убивали, убивают и будут убивать себе подобных до тех пор, пока не наступит Страшный суд или генная инженерия не сделает нас ангелами во плоти».
Преступления, которые совершают женщины, являются потрясающим слепком с нашей культуры. Так писала в начале 90-х известный юрист Хейкелин Стюарт в журнале «Немесис», который был ориентирован на женское право. Своих детей и сексуальных партнеров женщины убивают гораздо чаще, чем мужчины. Тем не менее общество не интересуют подобные инциденты. Возможно, потому, что женщины сторонятся скандалов в судебном зале или тюремной камере. Они не удирают на вертолетах, не изощряются в садизме и не сильны в порнопреступлениях. А значит, не могут вызвать повышенный интерес у бульварных газет.
В Психологическом центре Питера Баана в течение четырех лет обследовались двадцать восемь женщин. Результаты опыта разрушили привычный стереотип женщины-отравительницы, которой чуждо насилие из-за ее физической слабости. Только две женщины отдали предпочтение яду. Одна из них подсыпала своей малолетней дочери большую дозу снотворного, другая угостила своего сожителя неразбавленным героином. В январе 1992 года, выступая в Католическом университете Неймейгена, Вилма Ван ден Берг объясняла эти необычные выводы так: «Вероятно, отравление — слишком сложный способ, который не всегда действует наверняка. Не так-то просто приобрести яд. Затем нужно точно рассчитать смертельную дозу. Должно пройти какое-то время, прежде чем наступит желаемый эффект. У жертвы может оказаться достаточно времени, чтобы позвать на помощь или обвинить преступника в содеянном».
На первый взгляд, грубое насилие меньше всего пристало женщине. Однако удар ножом или стальной спицей, удушение, нанесение огнестрельных ран — все это характерно для обоих полов. Женщины почти никогда не выбирают жертву произвольно, что часто случается у мужчин. Женщины убивают тех, с кем живут в тесном соседстве, в основном, убийство является их первым преступлением. Причина кроется в неразрешимых или кажущихся неразрешимыми отношениях. Дела женщин-убийц обычно представляются невероятным нагромождением больших и малых обид, и именно это обстоятельство позволяет голландским исследовательницам утверждать, что убийства совершаются женщинами единожды и крайне редко носят повторный характер.
Из обследованных двадцати восьми женщин почти половина обвинялась в детоубийстве, лишении жизни собственных или приемных детей. В древние времена детоубийство рассматривалось как нормальное явление. В Германии считали: отец и мать вправе умерщвлять своих отпрысков: это было методом регулирования народонаселения, а также жертвоприношением богам. В XVIII веке детоубийство (так называемый инфантицид) стало средством избежать последствий нежелательной беременности. Способ этот был уголовно наказуем, однако своей популярности не утратил. Крестьяне часто находили за чертой города детские трупики, но матерей, как правило, отыскать не удавалось. И тем не менее в те времена суровым наказаниям подвергались многие служанки, которым не удавалось скрыть беременность. Так почему же женщины выбирают своими жертвами своих партнеров или детей? Ведь именно этих людей они стремятся сделать центром и смыслом своего существования. Но, может быть, именно поэтому в конфликтах, достигающих наивысшего накала, физическое устранение близких людей и представляется им единственным выходом?
Иногда проблема ассоциируется у женщины с препятствием, которое кажется ей роковым и неустранимым. Тридцатилетняя женщина, вышедшая замуж в третий раз, жестко воспитывает двух сыновей — собственного и приемного. Второму достается больше всех из-за безумной ревности мачехи. Месяцами в пей кипит и растет ненависть к несчастному существу. Наконец в очередном припадке ярости она бьет сына так, что тот падает затылком на пол и теряет сознание. Встревоженная мачеха поднимает ребенка, укладывает на постель и пытается привести в чувство. Бесполезно. Женщина брызгает водой, растирает виски, но приемный сын остается без движения. Ее охватывает паника. Полагая, что на кровати лежит уже труп, мачеха поджигает постель. Огонь уничтожил следы преступления. Однако в пламени задохнулся и собственный сын строгой матери.