Преступный мир и его защитники
Шрифт:
Молодая женщина в ужасе стала звонить, чтобы поскорее отперли дверь.
— Опомнись, что ты делаешь! — закричала она, оборотившись к мужу.
Но тот выстрелил во второй раз. Она бросилась бежать через отпертую дверь вверх по парадной лестнице. Вслед ей прогремели еще три выстрела.
Сбежавшиеся дворники немедленно обезоружили Газе.
При медицинском освидетельствовании жена его оказалась легко раненной тремя пулями.
На допросе у судебного следователя она выставила себя жертвой неудачно сложившейся семейной жизни. По ее словам, Газе был жестокий эгоист и, имея любовницу, не стеснялся в то же время
Наоборот, Газе настойчиво утверждал, что она была злым демоном в его жизни и разбила его счастье. Безумно любя жену, он все прощал ей и просил только одного — взаимной любви. Из-за этого он не остановился даже перед браком, хотя и знал все грязное прошлое Аделаиды. Он надеялся, что семейная жизнь исправит ее и сделает честной женщиной, но его постигло горькое разочарование. Жена откровенно заявила ему, что она только «играла комедию», желая переменить свое запятнанное девичье имя на фамилию мужа. Она презирала его, и, доведенный до отчаяния ее поступками, он решился покончить с собой самоубийством. С этой целью он стал носить в кармане заряженный револьвер.
Прежде чем наложить на себя руки, он долгое время тщетно пытался усовестить жену, но она только цинично оскорбляла его.
Встретившись с ней накануне Нового года, он сказал ей, что застрелится на ее глазах, и получил новое оскорбление.
— Такие подлецы не стреляются, — презрительно возразила она.
Ожесточенный этими словами, он выпустил в нее из револьвера все пять пуль…
В результате мещанин Газе предстал перед санкт-петербургским судом по обвинению в покушении.
Дело это слушалось в 1-м уголовном отделении и привлекло массу публики, но, по распоряжению председательствующего, женщины вовсе не допускались в зал судебного заседания.
Защитником со стороны обвиняемого выступал присяжный поверенный М. К. Адамов.
На суде, между прочим, обнаружилось все неказистое прошлое жены Газе. Она была дочерью известной в свое время воровки, прозванной за свою ловкость «второй Золотой Ручкой». Преступная мать крала, главным образом, в магазинах и с этой целью водила с собой Аделаиду. Однажды обе они попались на краже, и дочь была приговорена судом за укрывательство к трехнедельному аресту. После этого она дебютировала в оперетке и постепенно закрутилась в омуте беспутной жизни.
Выйдя замуж за Газе, она не покидала своих прежних интимных знакомств, и у нее постоянно находились богатые покровители. По-видимому, она пользовалась успехом среди них, и один покровитель, загадочно подписывавшийся в своих письмах: «Твоя ледяная сосулька», даже очень щедро субсидировал ее. Не мог не знать об этом и сам Газе, но он хладнокровно мирился с подобным фактом. Требуя от жизни только удовольствий и денег, супруги страдали нравственным индифферентизмом и, не задумываясь, пользовались чужими средствами. Одно время они жили даже на сторублевую «пенсию», которую ежемесячно высылал из Персии один из близких друзей Аделаиды. Когда денег не хватало
Чтобы снискать к себе особенное уважение, Газе обыкновенно рекомендовался очень состоятельным человеком, не нуждающимся в средствах, и упоминал про какого-то мифического «дядюшку-миллионера». Жену же он выдавал, при случае, за племянницу графини Толстой, принадлежащую к именитой, аристократической семье.
Главным обвинителем Газе на суде явилась его жена, в словах которой сквозила непримиримая ненависть к нему. Из показаний ее выяснилось, что прошлое ее действительно не особенно чисто, но об этом и сам Газе был хорошо осведомлен. Тем не менее это его не шокировало. Он смотрел сквозь пальцы на ее поведение и заботился только об одном — о деньгах.
По словам жены, Газе отличался диким, необузданным характером, делавшим невозможной семейную жизнь. Очень дурно обращаясь с ней, осыпал ее грубой бранью и всячески йздевался над ней. Однажды он вскочил ей даже на спину в присутствии посторонних людей и, когда она возмущенно запротестовала, изо всей силы ударил по щеке. Но брезгуя пользоваться деньгами, которые она получала от поклонников, Газе тем не менее способен был иногда и на ревность.
Аделаида отправилась раз в Итальянскую оперу и возвратилась поздно домой.
— Где ты пропадала? — ревниво встретил ее Газе.
— Заходила к своей бывшей хозяйке чай пить, — ответила молодая женщина.
Но он не поверил и, набросившись на нее, стал душить.
Аделаида с трудом вырвалась из его рук и отчаянными криками начала сзывать к себе на помощь людей.
Когда на квартиру прибежал дворник, Гаде взволнованно объяснил ему, что у Аделаиды был только приступ галлюцинации…
— Хорошо было бы зарезать тебя! — озлобленно сказал он жене во время одной ссоры и показал острый кинжал, который находился у него в кармане.
В другой раз он чуть было не привел свою угрозу в исполнение.
Смертельно перепуганная, молодая женщина прибежала к своему брату искать защиты.
— Что у тебя с мужем? — спросил брат, догадавшись, что между супругами разыгралась обычная ссора.
— Он хотел мне сейчас вонзить в грудь нож, — стала жаловаться Аделаида.
В последнее время она узнала от одного из своих знакомых, что Газе купил револьвер и угрожает убить ее.
Аделаида с театральными жестами и нервной аффектацией несколько часов подряд рассказывала судьям про своего мужа и его некрасивые поступки.
Показания ее дышали трудно скрываемым ожесточением.
— Вы видите, что это за особа… Моя жена грязнит меня и старается лишь об одном: послать меня на каторгу, — заметил обвиняемый, обращаясь к присяжным заседателям. — Но вы сами, может быть, испытали увлечение и любили, и вы поймете меня…
Когда Аделаида оставила его квартиру, Газе намеревался водворить ее обратно, через полицию, а затем решил обратиться за советом к уважаемому пастырю, отцу Иоанну Кронштадтскому.
«Обремененный тяжелой скорбью и не находя выхода из дьявольского положения, я обращаюсь к вам, святой отец, — писал Газе. — Мне 31 год. Принял я православие без всяких убеждений и корысти. До 30 лет я жил без веры… Душа моя страдает теперь. Я хочу молиться, но не знаю как. Научите… Может быть, ваша молитва вернет мне покой!»