Претендент на престол
Шрифт:
С этими словами он повернулся, взбежал на крыльцо и скрылся за дверью.
7
Перед столом председателя Голубева стоял инструктор райкома Чмыхалов, высокий худой мужчина с красным, вероятно от пьянства, носом на длинном унылом лице. Он стоял в надетом поверх телогрейки длинном брезентовом плаще с откинутым капюшоном, а в руках держал плетку-трехвостку, которой постукивал по голенищу резинового сапога.
За окном, привязанная к крыльцу, понуро мокла на осеннем дожде гнедая лошадь Чмыхалова.
В конторе было жарко натоплено. Чмыхалов потел,
– Посмотри в окно, увидишь, - отвечал председатель.
– А мне в окно смотреть нечего, - скучно гундосил Чмыхалов.– Я смотрю в партийные указания.
– Во, - сказал председатель и покрутил у виска пальцем.– Указания, указания... Укажи дождю, чтобы он перестал. Вы там, в райкоме, сидите и не знаю чем думаете. Уперлись в свои указания, как бараны.
– Как кто?– переспросил быстро Чмыхалов.
– Как овечки, - смягчил свое определение Голубев.
– Сразу, значит, пошел на попятную.– Чмыхалов преобразился, и глаза его заблестели.– Выходит, значит, по-твоему, в райкоме сидят бараны?
– Ты мне политику не шей, - сказал председатель, поднимаясь.– Я тебе говорю: дождь идет, а в дождь убирают только дураки и вредители.
– Ну и договорился!– развел руками Чмыхалов.– Значит, в райкоме сидят бараны, дураки и вредители. И значит, вся наша партия...
Договорить он не успел. Голубев выскочил из-за стола, схватил Чмыхалова одной рукой за шкирку, другой за штаны и, согнув в три погибели, поволок к выходу.
Нюра Беляшова, появившись к тому времени у конторы, видела, как на мокром крыльце, несогласованно болтая ногами и руками, неожиданно возник Чмыхалов. Длинное его лицо было озарено разнообразными переживаниями. Нюра не успела удивиться и понять, в чем дело, когда Чмыхалов, взмахнув руками, как птица, оторвался от крыльца и полетел. Полы плаща раскинулись, а капюшон вздулся, как парашют. Полет был недолгим. Перелетев через все ступени, Чмыхалов коснулся земли, подпрыгнул и побежал, однако нижняя его часть не смогла догнать верхнюю, и он рухнул в грязь, вытянув вперед руки, словно ловил курицу.
Поднимался он медленно. Его руки, живот, колени и даже одна щека были в грязи. Размазав по щеке грязь кулаком с зажатой в нем плеткой, Чмыхалов подошел к покорно ожидавшей его лошади, отвязал ее и прыгающей ногой долго не мог попасть в стремя. Наконец это ему удалось, он взгромоздился в скользкое седло, повернул к Голубеву грязное и жалкое лицо и сказал чуть не плача:
– Ничего, я тебе еще покажу!– Отъехал на несколько шагов, обернулся и крикнул смелее, хотя и визгливо: - Покажу! Покажу-у!– и угрожающе поднял руку с плеткой. Лошадь с перепугу рванула. Чмыхалов повалился на спину и задрал ноги, но резким движением вернулся в нормальное положение и быстро стал удаляться. Председатель проводил его задумчивым взглядом и перевел глаза на Нюру.
– Ты ко мне?
– С почтой, - сказала Нюра.
– Заходи.
В кабинете председателя она выложила на его стол газеты, журнал "Крестьянка", "Блокнот агитатора", четыре письма, три открытки и один толстый пакет. Голубев схватил "Правду" и стал читать сводку Совинформбюро о положении на фронте, а когда поднял глаза, Нюра все еще стояла перед ним, переминаясь с ноги на ногу. В одной руке она держала сумку, другую с какой-то бумагой протягивала Голубеву.
– Что это?– посмотрел на бумагу Голубев.
– Тимофеич, подпиши, а?
Счетовод Волков сидел в соседней комнате и одной рукой крутил цигарку, помогая себе плечом и подбородком. Из председательского кабинета доносился какой-то шум. Волков послюнил газетку и замер, прислушиваясь. Сначала он услышал голос председателя: "Ну ты даешь!", потом что-то сказала Нюра, потом опять председатель: "Не могу, и не проси, никак не могу. Да ты что, в тюрьму меня посадить хочешь?"
Отложив недокуренную цигарку, Волков заглянул к председателю. Он увидел заплаканное лицо Нюры, смущенное лицо Голубева и услышал его голос:
– Ты пойми, Нюра, я бы рад, но как же я могу? Я же председатель, я не могу подписывать такие бумаги.
Нюра всхлипывала, утираясь концом полушалка. Председатель увидел Волкова и поманил пальцем:
– Поди сюда. Ты посмотри, что она дает мне на подпись. Волков подошел к председателю, взял протянутую ему бумагу и медленно, вдумываясь в содержание, прочел:
СПРАВКА
Дана настоящая Беляшовой А. А. в том, что она действительно жила с военным служащим Чонкиным Иваном.
– Это ты сама писала?
– Сама.– Нюра с надеждой глядела на Волкова.
– Это тебе в сельсовет надо идтить с этой справкой. А мы колхоз, мы таких справок не выдаем.
– Да и в сельсовете не подпишут, - сказал Голубев.
– Пожалуй, не подпишут, - подтвердил Волков, положив справку на стол.
– Ну как же не подпишут?– сказала Нюра.– Я ж не чего-нибудь... я ж с им по правде жила.
– По правде, по правде, никто ж не спорит, - сказал председатель. Но справку тебе никто не даст. А ты вот что, - Голубев поднялся и вышел из-за стола, - ты иди прямо в райком, к Ревкину прямо. И как в кабинет войдешь, так сумку на пол кидай и сама на пол кидайся, глаза вытараскивай и кричи...– Голубев в самом деле вытаращил глаза, побагровел и вдруг, изображая, как должна вести себя Нюра, завизжал: "Я беременная!"
– Ой батюшки!– Нюра со страху даже присела.– Спу-жал-то как!
– Спужал? То-то!– председатель подмигнул Волкову, который смотрел на все без интереса и без живости в глазах.– Он тоже спужается. На горло его бери. Кричи: "Беременная! Отдай мне моего Ивана!" - кричи.
– Думаешь, поможет?– заинтересовалась Нюра. Голубев подумал, посмотрел на Волкова.
– Пожалуй, что не поможет, - признал он нехотя.
– Для чего ж кричать?
– Ну так. Душу отведешь.