Превосходство Борна (др. перевод)

Ладлэм Роберт

— Того, из Государственного департамента.

— Ах да!.. Это был Мак-Эллистер, так его звали.

— Итак, все по порядку. О каждом из тех, кого упомянешь. Называй имена, звания, должности. И произнести разборчиво, по буквам, имя этого банкира из Гонконга… Только, ради Бога, сбавь чуть-чуть обороты!

Уэбб опять плотно обхватил одной рукой запястье другой — той, которой сжимал телефонную трубку. И вновь начал рассказывать о том, что приключилось с ним и Мари. Но контролировать свою речь ему так и не удалось: говорил он по-прежнему резко, бессвязно. И все же он сумел в конце концов ввести Мо в курс дела, хотя многого и

не помнил. Досадные провалы в памяти пугали его, отзывались болью в области сердца. Однако изменить что-либо он был бессилен.

Выслушав терпеливо Уэбба, Мо Панов произнес решительным тоном:

— Дэвид, мне хотелось бы, чтобы ты сделал кое-что для меня. Сейчас же.

— Что именно?

— Возможно, тебе это покажется глупо, и ты даже подумаешь, что у меня не все дома, но я предлагаю тебе пойти к морю и погулять по берегу. Хотя бы недолго — полчаса, минут сорок, и все. Послушай шум прибоя и волн, разбивающихся о камни.

— Ты конечно же шутишь! — воскликнул протестующе Уэбб.

— Ничуть, я вполне серьезен, — возразил Мо. — Помнишь, мы как-то согласились, что временами людям следует остужать свои головы. Бог свидетель, я делаю это чаще, чем положено более или менее уважаемому психиатру. Впереди нас ждет много неожиданностей, и, чтобы встретить их достойно, необходимо снять накопившиеся напряжение и усталость. Сделай, как я тебя прошу, Дэвид. Я свяжусь с тобой, как только смогу, — думаю, не позже чем через час. И надеюсь, что ты к тому времени сумеешь хоть как-то взять себя в руки.

На первый взгляд предложение врача казалось чушью, но подобно многим другим советам, которые Панов давал легко, как бы мимоходом, оно содержало рациональное зерно.

Прогуливаясь по холодному скалистому берегу, Уэбб ни на мгновение не забывал, что произошло. Было ли это вызвано переменой обстановки, или ветром, или ритмичными ударами о камни морских волн, но он обнаружил вскоре, что стал дышать ровнее и глубже, а нервное напряжение несколько ослабло.

Когда Дэвид взглянул на часы со светящимся циферблатом, на который к тому же падал и лунный свет, то оказалось, что он провел у моря тридцать две минуты, — более чем достаточно. Пройдя по тропе через поросшие травой дюны к улице, он направился к дому, все убыстряя шаг.

Усевшись в кресло перед столом, Дэвид уставился на телефон. Трубку он снял еще до того, как прозвучал до конца первый звонок.

— Это Мо?

— Да.

— Там было дьявольски холодно. Но прогулка мне помогла. Спасибо тебе.

— Это тебе спасибо.

— Удалось тебе что-нибудь разузнать? — произнес Уэбб с дрожью в голосе.

— Сколько времени прошло с тех пор, как ты обнаружил исчезновение Мари, Дэвид? — ответил Мо вопросом на вопрос.

— Не знаю. Час, два, а может, и больше. Какое это имеет значение?

— Может быть, она ушла за покупками? Или вы с ней поссорились, и она захотела какое-то время пожить одна? Мы оба с тобой знаем, что ей иногда приходится очень тяжело, — ты сам говорил об этом не раз.

— О чем ты это, черт возьми? Есть же записка, где ясно все сказано! И кровавый отпечаток руки!

— Да, ты упоминал о записке, но все это слишком уж прямолинейно… Кому могло это понадобиться?

— Откуда мне знать? Мари похищена ими. Это — бесспорный факт.

— Ты звонил в полицию?

— Бог с тобой, конечно же нет! Нечего впутывать в это полицию! Это касается только нас! Только меня!

Неужели это тебе не понятно?.. Скажи, ты выяснил что-то? Это ведь единственное приходящее мне на ум объяснение, почему ты так странно воспринимаешь все, что я говорю.

— Пойми, я не могу по-другому. Во время наших лечебных сеансов на протяжении всех тех месяцев, что мы общались с тобой, мы никогда не говорили друг другу ничего, кроме правды, потому что помочь тебе могла только она.

— Мо, ради Бога! Речь-то сейчас идет о Мари, а не обо мне!

— Дэвид, пожалуйста, дай мне закончить. Если все эти типы лгут, — а они всегда лгали, — я это узнаю и разоблачу их: что-что, а уж это-то я сделаю обязательно! Однако сейчас я ограничусь тем, что поделюсь с тобою сведениями, которые мне только что удалось раздобыть. Вторая по значимости фигура в отделе Дальнего Востока и сам начальник службы безопасности Государственного департамента клятвенно заверили меня, что все, о чем они сообщили мне, — достоверные, документально подтвержденные факты, на основе которых и было дано официальное заключение относительно твоего душевного состояния.

— Достоверные, документально подтвержденные факты?..

— Совершенно верно. От начальника службы безопасности я узнал, будто бы чуть более недели назад, находясь в крайне возбужденном состоянии, что было зафиксировано в журнале регистрации телефонных звонков, ты обратился к ним с просьбой принять более эффективные меры твоей безопасности.

— Я?.. Звонил им?..

— Так, во всяком случае, он мне сказал. Согласно записи в журнале, ты заявил, что тебе угрожают. Говорил ты «бессвязно» — это слово взято из журнала — и требовал упорно тотчас же увеличить численность твоих телохранителей. Поскольку на твоем досье имеется гриф «особо секретно», о твоей просьбе доложили наверх, а там ответили: «Сделайте так, как он хочет. Успокойте его».

— Не могу в это поверить!

— Это только начало, Дэвид. Наберись терпения: я-то не прерывал тебя, когда ты рассказывал мне о своих злоключениях.

— Хорошо, Я слушаю тебя.

— Так-то вот лучше. Не растравляй зря свою душу. Постарайся сохранить выдержку, — дай себе соответствующую установку.

— Пожалуйста, продолжай!

— После того как дополнительная охрана прибыла на место, — опять же согласно журналу, — ты звонил еще дважды, жалуясь, что твои телохранители не исполняют своих обязанностей. Ты сетовал, что они, рассевшись в своих машинах перед твоим домом, распивают спиртные напитки, насмехаются над тобой, сопровождая тебя в университет, и лишь, — здесь я цитирую, — «пародируют то, что им положено делать». Эту фразу я выделил особо…

— «Пародируют то, что…»?..

— Погоди, Дэвид: я еще не до конца пересказал тебе содержание записей в журнале. Когда ты позвонил в последний раз, то потребовал категорично, чтобы всех телохранителей немедленно отозвали. И заявил при этом, что они — твои злейшие враги, вознамерившиеся убить тебя. В сущности, ты представил дело так, будто те, кто старался обеспечить твою безопасность, в действительности покушаются на твою жизнь.

— Я уверен, что кое-кто, воспользовавшись данным материалом, заявит вскоре, что записи в журнале убедительнейшим образом подтверждают правильность одного из этих дерьмовых психиатрических диагнозов, согласно которому испытываемое мною нервное напряжение является в действительности ярчайшим проявлением паранойи.