Превращение
Шрифт:
Натан посмотрел на меня. В его глазах отражалось замешательство.
— Ты думаешь, я позволил ему умереть?
Боль, звучащая в его голосе, заставила меня прекратить спор.
— А ты как думаешь?
Зарычав от ярости, он резко смел рукой чашу и столовые приборы со столешницы. Стеклянная посуда разбилась у его ног, а звон металла почти оглушил меня. Натан шагнул ко мне, и я сделала шаг назад больше инстинктивно, чем от страха. Этот мужчина не сделал бы мне больно. Независимо от того, насколько жестоким он хотел казаться, Натан не относился к категории людей, которые могли причинить вред более слабому.
— Я бы предпочел, чтобы
Я посмотрела вниз, слишком хорошо понимая, что и сама могла легко спасти Зигги, дав ему собственную кровь.
— Ты видела эту… эту вещь, — Натан выплюнул это слово, как будто любое другое определение не смогло бы передать всю мерзость. — Его кровь во мне. Как я мог передать это своему сыну? Как я мог сделать его… — Натан выплеснул весь свой гнев. И теперь у него осталось одно лишь отчаяние. — Как я мог сделать его таким же, как я? — На последнем слове его лицо стало мертвенно-бледным, а плечи поникли, как если бы он потерпел поражение. Он опустился на пол и мучительно зарыдал.
Увидев слезы в глазах у Натана, я отреагировала так, как мужчина отнесся бы к женским слезам: молча стояла и наблюдала за его отчаянием, чувствуя себя беспомощной в такой ситуации. Потом я поняла, что должна сделать что-то, поэтому опустилась на колени на пол крошечной кухни и обняла его.
— Натан, ты совсем не такой, как они!
Я думала, он оттолкнет меня, но он прижал меня к себе, цепляясь, как утопающий за соломинку.
— Ты не знаешь меня, Кэрри. Не знаешь, что я сделал.
Мне стало интересно, сколько времени прошло с тех пор, как Натан последний раз плакал или разговаривал так с кем-то, или, Боже, даже чувствовал. Не придумав никакого другого способа, чтобы утешить его, я просто крепко сжала его в объятиях, в то время как его холодные слезы капали на мою рубашку, а спина сотрясалась от безудержных рыданий.
Намного позже, когда Натан успокоился, мы спасли всю посуду, которая пережила его гнев и, как если бы ничего не случилось, продолжили бок о бок готовить завтрак в крошечной кухне.
Поскольку больше не о чем было разговаривать, я спросила Натана о Зигги.
Сначала он противился, давая краткие поверхностные ответы. Я не знаю, что успокоило его: обсуждение трагедии или приготовление завтрака, но вскоре слова ручьем потекли из него.
— Зигги — беглец. Он оставил дом, когда ему было девять. Ты можешь в это поверить?
Я сочувственно покачала головой и позволила ему продолжить.
— Его мать была наркоманкой, а отец сидел в тюрьме. Отчим же сильно избивал его. Когда я нашел мальчика, у него были сломаны два ребра. Каждые несколько месяцев я посещаю клубы готов: ищу охотников на вампиров, а также тех, кто хочет ими стать. И еще детей, которые вошли в роль и очень серьезно ее воспринимают. Обычно я хорошо пугал их и отправлял домой. — Натан подошел ко мне, чтобы перевернуть бекон, который я положила на сковороду, а затем наклонился, чтобы уменьшить огонь. — Зигги повелся с какими-то довольно глупыми детьми. Они только вошли в подростковый возраст, но везде таскали его за собой. Они называли себя охотниками на вампиров,
Я представила девятилетнего Зигги, стоящего перед вампиром-убийцей и испепеляющего его своим взглядом. Это вызвало улыбку на моем лице.
— И что ты сделал?
— Я бы вымыл его рот с мылом, если бы знал, что у него просто дар ругаться. Я отвел его к Денни и угостил пирогом. — Натан улыбнулся воспоминаниям. — Он не ел несколько дней. Зигги был таким тощим, что можно было включить фонарик и просветить им его насквозь. Я спросил, есть ли ему где остановиться, но он пытался вести себя так, как будто у него просто уйма вариантов. Я предложил ему остаться у меня. Вот и с тех пор он живет со мной. — Натан замолчал, осознав, что говорил в настоящем времени. Но не поправил себя. — Знаешь, я ощущаю, что он вот-вот зайдет в эту дверь. — Прежде чем снова расчувствоваться, он потянулся за венчиком и стал взбивать им смесь для оладьев. — Он был моим единственным донором около года. Но я не хочу, чтобы ты думала, что я пользовался им.
— Я так не думаю.
— И я не хочу, чтобы ты считала, будто я не люблю его из-за того, что случилась перед тем, как он ушел. Я пошел за ним. Я искал его по всему городу, пока не встало солнце, и я не вынужден был вернуться сюда. Я бы ад сжег ко всем чертям!
— Бьюсь об заклад.
Не говоря больше ни слова, я взяла две тарелки и положила на них серебряные столовые приборы. Я не была уверена, что оладьи смогут возместить потребность в крови, но, казалось, сама готовка еды действовала на Натана успокаивающе. К тому моменту, как мы закончили, у нас были оладьи, яйца по-бенедиктински[4], сосиски и бекон. Натан опять направился к шкафчику, бормоча что-то о горячей сдобе, и начал ковыряться в нем, когда я его остановила:
— Уверена, что этого достаточно. Я имею в виду, что не знаю, могут ли вампиры набирать вес, но действительно не хочу проверять это.
Он тихо рассмеялся:
— Извини. Я привык готовить для подростка. Потребуется время, чтобы перестроиться.
Будучи неуверенной в том, как он отреагирует, но ощутив потребность дотронуться до него, чтобы утешить, я положила свою руку на его, когда он потянулся к тарелке с беконом.
— Натан, не стоит притворяться насчет этого. Только не со мной.
— Эй. Забудь об этом. Но я рад тому, что если будет нужно, ты рядом. — Когда он улыбнулся, я вновь увидела Натана, которого знала, хотя за спокойным внешним видом скрывался огромный сгусток эмоций. Это были глубокие чувства, в которые Натан не хотел погружаться, боясь утонуть в своем прошлом.
К тому моменту, как пробило одиннадцать часов тридцать минут, и нам надо было спускаться вниз для встречи, мы уже стали вести обычную непринужденную беседу.
Магазин выглядел намного лучше, чем я ожидала. В последний раз, когда я видела его, он был полон обгоревших и пропахших дымом товаров. Но сейчас передо мной предстало совсем другое помещение. Новые пластиковые полки были пусты. Опилки, которые покрывали пол и из-за которых в воздухе летало много пыли, говорили о том, что рабочие только что ушли.