Превратности судьбы. Часть II
Шрифт:
– Кто его? – Виктор склонился над телом Диксона.
– Помнишь, как ты утверждал, что голос бомжа похож на голос отрядного из колонии? – спросил Алексей.
– Ну?
– Ты оказался прав, – и Атаман кивнул на связанного.
– Встреть я его на улице… – начал говорить Тихоня.
– Понимаю, – перебил его Алексей. – Это кажется маловероятным, но факт. Тараса Поликарповича закрыли в ванной, а сами совещались в комнате. Атаман уложил Нину в постель и оставил одну в спальне, закрыв дверь.
– То, что мы не можем обратиться в мусарню и оставить в живых отрядного, думаю, ясно всем, – твердо сказал
– Без вопросов, – ответил за всех Тихоня. Остальные молча кивнули.
– Тогда нужно подумать, как вывезти труп Диксона. – Голос у Атамана дрожал, он потерял самого близкого и надежного друга. – Его нужно положить там, где его смогут быстро обнаружить.
– Но в чем его выносить? – подал голос Виктор. – Под такие габариты ни одного чемодана не подберешь, а сколачивать специальный ящик долго, да и опасно это бросится в глаза соседям.
– Мы вынесем его как пьяного, – пришла Сотнику оригинальная мысль в голову.
– Неплохо придумал, – согласился Алексей. – Значит так: Тихоня и Сотник занимаются Диксоном, а мы с Тюленем отрядным.
Марату обмыли рану, завязали на шее платок, на голову накинули кепку, а рубашку заменили.
С Мирошниченко поступили проще. Его не стали убивать в квартире, а насильно влили в него целую бутылку водки. Тарасу Поликарповичу, привыкшему к алкоголю, дурно не сделалось, но развезло сильно и он плохо соображал, где находится. Для верности, в него залили еще полбутылки.
Бабушки сидели на лавочке и перемалывали косточки всем знакомым, когда из подъезда показалась странная компания.
Несли двух алкашей: если один еще что-то бормотал, с трудом перебирая ногами, то другой повис на своих друзьях, пригнув их чуть ли не до самой земли, а ноги у него волочились.
– Разучились мужики пить, – высказалась одна из старушек.
– И не говори, бабка, – поддержал ее Тюлень, улыбнувшись. Тихоня и Сотник втолкнули тело соратника на заднее сиденье «жигулей» и уехали. Мирошниченко посадили на заднее сидение джипа вместе с Виктором.
Атаман включил первую скорость и послушная машина сорвалась с места. Тарасу Поликарповичу пришлось пережить ужасную смерть. Его вывезли в загородный лес, довольно высоко подвесили вниз головой на ветке дерева и сунули в руки несчастного огромный камень, который смогли подать ему с большим трудом. Камень был обвязан веревкой, второй конец которой закрепили на шее Мирошниченко.
Подвешенный продержал камень более трех часов, что было практически невозможно даже для физически очень крепкого человека. Когда мышцы затвердели и онемели до такой степени, что приговоренный к смерти не понимал, как ему вообще удается удерживать смертельный груз, он вытолкнул языком кляп, который очень плотно сидел у него во рту. Набрав полные легкие воздуха, позвал на помощь. Голос был хриплым, но кричал он громко, сорвав голосовые связки.
Его услышали грибники, случайно оказавшиеся поблизости. Тарас Поликарпович уже видел бегущих на помощь людей, когда камень выскользнул из уставших рук. Ему не оторвало голову только потому, что он ухватился за веревку, которая, сдирая кожу рук несчастного натянулась, как струна. Мирошниченко раскрыл рот, но хруст шейных позвонков не дал ему возможности произнести имя убийцы.
Атаман с Тюленем не остались дожидаться смерти
Светлана, обиженная на супруга за то, что тот опять не ночевал дома, и Ксюша, которая зашла навестить мать, беседовали в комнате.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Прошло уже больше месяца с того памятного вечера, когда Вершков и Ксения заключили между собой устный договор. Ему тяжело было осознавать, что в одной комнате с ним, за полупрозрачной шторкой лежит красивая женщина, которую он безумно любит, но не может даже до нее дотронуться. Месяц ожидания превратился в настоящую пытку. Но срок закончился, а Ксюша все не давала ответа: ни положительного, ни отрицательного. Он выполнил поставленное перед ним условие и не интересовался больше прошлым ее отца.
Этим утром по дороге на работу Александр решил вечером сам начать неоконченный разговор. И приняв такое решение, несколько повеселел, ибо и отрицательный ответ лучше мучительной неизвестности. На весь день он погрузился в рутину мелких, в основном бумажных дел, которыми ему приходилось заниматься в последнее время.
Только под конец рабочего дня он разогнул спину. Разложив документы по папкам и закрыв их в сейфе, он уже собирался покинуть кабинет, когда зазвонил телефон. Вершков остановился, но после короткого раздумья решительно подошел к телефону и снял трубку:
– Лейтенант Вершков слушает.
– Здорово, Сашка! Слава Богу, застал тебя на месте. Это Василий. Не узнал?
– Какой Василий? – усиленно напрягал память Александр.
– Крупенин.
– Так ты по междугородке звонишь? – Наконец-то признал он однокурсника. – Ты меня уже у двери перехватил. – Ну, рассказывай, как у тебя успехи в борьбе с преступностью, а то у меня одна канцелярская работа. Знал бы заранее, не стал бы поступать на учебу в школу милиции.
– Помнишь, ты мне звонил и просил узнать про Кожевникова и Казакова? – спросил Крупенин. – Во-первых, я хочу перед тобой извиниться, что не смог сразу выполнить просьбу. Сначала закрутился и забыл, потом командировка, сам понимаешь, – оправдывался друг.
– Да я не обижаюсь, – перебил его Вершков. – И надобность уже отпала.
– Не спеши отказываться. Сведения ошеломляющие.
– Я же сказал, что они меня больше не интересуют. – Александр поморщился, он не хотел возвращаться к старому.
– И все-таки выслушай, – настаивал бывший однокурсник.
– Ладно, выкладывай. Что там у тебя?
– На Кожевникова у нас ничего нет. – Вершков с облегчением вздохнул, но это была очень короткая передышка перед дальнейшей информацией. – Но Казаков Алексей Леонидович, 1949 года рождения, еще тот фрукт. Дважды судимый, во время отбывания наказания во второй раз сбежал из колонии строгого режима. Много лет числится в розыске, до сих пор не найден. Его приметы… – Чем дольше слушал Александр, тем все более убеждался, что речь идет об отце Ксюши. – Ну как новость? – закончил Василий.