Прежде, чем их повесят
Шрифт:
— Внизу шанка! — заорал Тридуба. — Они подстрелили девчонку!
— Самое безопасное место? — проревел Доу, припав к земле за деревом, крутя в руке топор. — Чертовы ублюдки!
— Шанка? Так далеко на юг? — удивился кто-то.
Ищейка ухватил Катиль под мышки и кряхтя потащил ее обратно к ложбинке у костра, ее каблуки скребли по грязи.
— Меня подстрелили, — сказала она, глядя на стрелу; кровь текла на рубашку. Катиль кашлянула и подняла на Ищейку широко распахнутые глаза.
— Они идут! — крикнул Лихорадка. — Готовьтесь, парни!
Люди доставали оружие, затягивали пояса и ремешки щитов, стискивали зубы и хлопали друг друга по
— Мне надо идти, — сказал Ищейка, пожав ладонь Катиль. — Но я вернусь, ладно? Только сиди смирно, слышишь? Я вернусь.
— Что? Не надо!
Ему пришлось отцепить ее пальцы. Ему ужасно не хотелось этого, но какой был выбор?
— Не надо! — прохрипела она вслед, пока он спускался к деревьям и укрывшимся за ними карлам — двое, встав на колено, сами стреляли из луков. Уродливое копье вылетело из-за ствола и воткнулось в землю рядом с Ищейкой. Он посмотрел на копье, потом скользнул мимо и, встав на колени недалеко от Молчуна, стал рассматривать склон.
— Чертово дерьмо! — Деревья казались живыми из-за копошашихся шанка. Деревья внизу. Деревья слева, деревья справа. Темные фигуры шевелились, карабкались на гору. Казалось, их сотни. Справа ошарашенные солдаты Союза кричали и шумели, лязгали доспехами, разбирая копья. Снизу из леса в них со злобным шуршанием летели стрелы.
— Чертово дерьмо!
— Может, пора стрелять, а? — Молчун выпустил стрелу, достал из колчана следующую. Ищейка тоже схватил стрелу, но целей было так много, что он никак не мог выбрать и стрелял все время выше, непрерывно ругаясь. Шанка приближались, он уже мог разглядеть их лица — если можно назвать их лицами. Распахнутые рычащие пасти, полные зубов, маленькие острые глазки, полные ненависти. Нескладное оружие — дубинки с шипами, каменные топоры, ржавые мечи, украденные у мертвых. Они поднимались, быстрые, как лесные волки.
Одному Ищейка попал в грудь — тот повалился на спину. Другому — в ногу, но остальные не собирались останавливаться.
— Готовьсь! — раздался рев Тридуба. Ищейка почувствовал, что вокруг собираются люди, поднимая клинки, копья, щиты, готовясь встретить атаку. Ищейка удивился — разве можно быть готовым к такому?
Плоскоголовый высоко выпрыгнул из-за дерева — из распахнутой пасти неслось рычание. Ищейка увидел темную тень, услышал страшный рев, и тут меч Тула вонзился в шанка и отбросил прочь. Кровь брызнула во все стороны, как вода из разбитой бутылки.
Следующий вскарабкался по склону, и Тридуба мечом начисто отрубил ему руку и щитом отбросил вниз по склону. Понимались новые и новые, наваливаясь кучей на поваленный ствол. Одному Ищейка попал в лицо, когда до него оставалось не больше шага. Вытащив нож, Ищейка воткнул его врагу в живот, крича изо всех сил. Теплая кровь потекла по рукам. Он вырвал у падающего шанка дубинку и попытался ударить другого, но промахнулся. Люди вокруг орали, кололи и рубили.
Он увидел, как Лихорадка придавил сапогом голову шанка к дереву, поднял над головой щит и обрушил металлический обод прямо врагу в лицо. Еще одного он ударил топором; кровь брызнула Ищейке в глаза. Третьего, прыгнувшего из-за дерева, Лихорадка обхватил руками, и оба покатились по мокрой грязи, не расцепляясь. Шанка оказался наверху, и Ищейка ударил его по спине дубиной — раз, другой, третий. Лихорадка отпихнул врага и, поднявшись, наступил тому на затылок. Он пробежал мимо и свалил еще одного в тот момент, когда шанка
Ищейка моргал, пытаясь рукавом стереть кровь с глаз. Он увидел, как Молчун, подняв нож, вонзил его в череп шанка — острие вышло изо рта и пригвоздило врага к стволу дерева. А Тул своим громадным кулаком бил в лицо шанка, снова и снова, пока череп не превратился в кровавое месиво. Еще один плоскоголовый запрыгнул на дерево над головой Ищейки и поднял копье, но, прежде чем он успел ударить, Доу подскочил и отрубил шанка обе ноги. Тот с визгом закувыркался в воздухе.
А вот шанка запрыгнул на карла и вцепился зубами в шею несчастного. Ищейка поднял с земли копье и запустил его точно в спину шанка. Тот рухнул, что-то бормоча и пытаясь дотянуться до спины, но копье пробило его насквозь.
Другой карл с ревом катался по земле — в его руке застряли зубы шанка, и он пытался ухватить их другой рукой. Ищейка шагнул к нему, чтобы помочь, но не успел — выскочил новый враг с копьем. Ищейка вовремя заметил опасность и, увернувшись, ударил по глазам шанка ножом, потом с размаху опустил ему на затылок дубинку — череп треснул, как разбитое яйцо. Боец повернулся, чтобы встретить нового врага, огромного, который разинул слюнявую пасть и зарычал, сжимая в когтях огромный топор.
— Ну, давай! — крикнул Ищейка, поднимая дубинку и топор. Шанка не успел напасть — Тридуба оказался у него за спиной и разрубил его от плеча до грудины. Хлынула кровь, и шанка повалился в грязь. Он еще попытался приподняться, но всего лишь подставил лицо, чтобы Ищейке было удобнее вонзить нож.
Теперь шанка отступали, и карлы с криком рубили тех, кто поворачивался и пытался атаковать. Последний шанка заверещал и полез на дерево, пытаясь улизнуть. Но меч Доу опустился на его спину, разметав красное мясо и осколки белых костей. Шанка повис, скорчившись на ветках, дернулся и затих.
— Готово! — прогремел Лихорадка. Его лицо было забрызгано кровью. — Мы победили!
Карлы смеялись и кричали, потрясая оружием. По крайней мере, большинство. Двое затихли навсегда, еще несколько получили раны. Они стонали и рычали сквозь стиснутые зубы. Ищейке не показалось, что они настроены праздновать. И Тридуба тоже.
— Заткнитесь, идиоты! Сейчас они бежали, но придут новые. С плоскоголовыми так всегда — приходят новые! Уберите их трупы подальше! Соберите стрелы, какие есть! Они понадобятся нам еще сегодня!
Ищейка уже хромал к тлеющему костру. Катиль лежала там, где он оставил ее, она дышала часто и неглубоко, прижав одну руку к ребрам вокруг стрелы. Она смотрела на Ищейку большими мокрыми глазами и молчала. Он тоже молчал. Что тут скажешь? Он достал нож и вспорол окровавленную рубашку Катиль от стрелы до нижнего края и отвернул в стороны, так что стала видна стрела. Она застряла между двумя ребрами в правом боку, прямо под грудью. Плохое место для раны, если вообще есть хорошее.
— Все хорошо? — спросила Катиль, ее зубы стучали. Лицо было белым, как снег, глаза лихорадочно блестели. — Все хорошо?
— Все хорошо, — ответил он, стирая грязь с ее мокрой щеки большим пальцем. — Не волнуйся, все уладится.
А мысленно повторял: ты гнусный лжец, Ищейка, ты гадкий трус.
Тридуба присел рядом на корточки.
— Надо достать, — сказал он, хмурясь. — Я держу ее, ты тяни.
— Что?
— Что он говорит? — прошипела Катиль; на ее губах появилась кровь. — Что он… — Ищейка двумя руками ухватился за стрелу, Тридуба держал Катиль. — Что вы…