Прежде, чем их повесят
Шрифт:
Инквизитор щелкнул пальцами и указал на дверь. Двое практиков, тяжело протопав вокруг стола, подхватили королеву торговцев под локти и с невозмутимым видом вывели из зала.
— Итак, — глядя на Виссбрука, произнес Глокта, — кто-нибудь еще желает принять предложение посла о капитуляции?
Генерал, все это время безмолвно наблюдавший за происходящим, наконец закрыл рот и с тяжелым вздохом вытянулся по стойке «смирно».
— Я — простой солдат. Разумеется, я исполню приказ его величества. Либо представителя его величества. Если нужно любой ценой защитить
Глокта взмахом руки прервал излияния Виссбрука.
— Убедили. Утомили, но убедили.
«Сегодня я лишился половины городского совета. Если совет покинет кто-нибудь еще, меня, вероятно, обвинят в ненасытной жажде власти», — усмехнулся Глокта и снова обратился к Виссбруку:
— Гурки, скорее всего, атакуют на рассвете. Генерал, проверьте укрепления.
Виссбрук, прикрыв глаза, сглотнул комок в горле и утер со лба пот.
— Наставник, спасибо, что поверили. Клянусь, вы не пожалеете.
— Уверен, что не пожалею. Идите же!
Генерал торопливо вышел из комнаты, будто опасаясь, что Глокта может передумать; за ним вышли оставшиеся практики. Витари подняла упавшее кресло Вюрмса и аккуратно придвинула его к столу.
— Чистая работа. — Она кивнула, чтоб придать большую убедительность своим словам. — Исключительно чистая. Я рада, что не ошиблась в вас.
— В вашем одобрении я нуждаюсь куда меньше, чем вы предполагаете, — хмыкнул Глокта.
Глаза Витари улыбнулись поверх маски.
— Я не говорила, что одобряю. Просто констатировала факт, что работа чистая. — С этими словами она неторопливо вышла в коридор.
Остались лишь Глокта и Коска. Наемник с беспечно скрещенными на груди руками стоял привалившись к стене и со слабой улыбкой смотрел на инквизитора. Во время происходящего он не двинулся с места.
— Думаю, — заговорил он, — вы прекрасно прижились бы в Стирии. Весьма… безжалостно. Я верно подобрал слово? Как бы то ни было… — он энергично пожал плечами, — мне не терпится приступить к службе под вашим началом.
«Пока кто-нибудь не предложит тебе большее жалованье?» — мысленно вопросил Глокта.
Наемник указал на валяющуюся на столе изувеченную голову.
— Желаете, чтобы я что-нибудь с этим сделал?
— Выстави голову над стеной. Где-нибудь на видном месте. Покажем гуркам силу нашей решимости.
— Головы на кольях, значит? — Коска цокнул языком и потянул голову посла за длинную бороду. — Что ж, это всегда в моде.
Спустя миг дверь за наемником захлопнулась, и Глокта остался в зале один. Он потер одеревеневшую шею, затем вытянул под окровавленный стол одеревеневшую ногу.
«В целом я за день хорошо поработал. Впрочем, день уже окончен».
Он бросил взгляд на темное небо за высокими окнами. Солнце над Дагоской зашло.
Среди камней
Над равниной занималась заря. Мутное сияние над восточным горизонтом тускло подсвечивало огромные облака и контуры древних камней. Нечасто человек такое видит — отсвет восходящего солнца. По крайней мере, Джезаль видел нечасто. Будь он дома — спал бы сейчас беспробудным сном в теплой постели, в безопасной казарме… За прошедшую ночь ни один из них не сомкнул глаз. Долгие часы, сидя на холоде, на ветру, они молча высматривали в темноте черные силуэты всадников — и ждали. Ждали рассвета.
Девятипалый хмуро поглядел на восток.
— Уже скоро. Скоро прискачут.
— Верно… — пробормотал Джезаль онемевшими губами.
— Значит, слушай, что я скажу. Оставайся здесь и присматривай за повозкой. Врагов много, кое-кто наверняка зайдет с тыла. Тут их встретишь ты. Понятно?
У Джезаля от напряжения свело горло, он с трудом сглотнул слюну. В голове пульсировала одна мысль: как же это несправедливо! Несправедливо умирать таким молодым!
— Хорошо. Мы с Ферро засядем среди камней на переднем склоне холма — думаю, большинство начнут подниматься именно с той стороны. В случае чего, кричи. Если мы не придем на выручку… что ж… выкручивайся, как сможешь. Возможно, мы отобьемся. Возможно, погибнем.
— Мне страшно, — сказал Джезаль.
Он не собирался этого говорить, но теперь ему было все равно.
Северянин лишь кивнул.
— Мне тоже. Нам всем страшно.
Ферро со зловещей улыбкой затянула на груди ремешки колчана, перестегнула на одну дырочку пряжку портупеи, надела перчатки для стрельбы из лука, размяла пальцы, проверила тетиву. Ее движения отличались ловкостью и быстротой. Она готовилась к смертельному — вероятно, последнему для всех них — бою с той же тщательностью, с какой Джезаль наряжался перед ночным походом по тавернам Адуи. Желтые глаза Ферро возбужденно сверкали в полумраке, ей как будто не терпелось приступить к сражению. Никогда Джезаль не видел ее такой довольной.
— Ей, похоже, все нипочем, — заметил он.
Девятипалый бросил на Ферро хмурый взгляд.
— Может быть, может быть… Но брать с нее пример мне не хотелось бы. — Он задумчиво наблюдал за ее поведением. — Если человек привык постоянно преодолевать опасности, то живым себя ощущает лишь в схватке, когда смерть дышит в лицо.
— Верно… — отозвался Джезаль.
Ему же становилось дурно от одного вида портупеи и эфесов любовно начищенных клинков. Он снова сглотнул слюну. Черт, да отчего же она постоянно скапливается!
— Подумай о чем-нибудь приятном.
— Например?
— О том, что поможет тебе пережить это испытание. Есть у тебя семья?
— Отец и двое братьев. Не знаю только, любят ли они меня.
— Ну и черт с ними! А дети у тебя есть?
— Нет.
— А жена?
— Нет.
Джезаль помрачнел. Что хорошего он сделал в жизни? Ничего. Только резался в карты да врагов наживал. Вспоминать его некому.
— А возлюбленная? Не поверю, что тебя не ждет хорошенькая девушка!
— Может быть…