Прежде чем их повесят
Шрифт:
— Нет. Хочу проверить, есть ли оно у меня.
— И что вы видите?
«Хороший вопрос. Что я вижу?»
Глокта опустил взгляд на молодого парня, лежавшего на грязной соломе возле стены между двумя другими. Его лицо покрывала восковая бледность, глаза остекленели, губы быстро шевелились, бормоча бессвязные слова. У него была отнята нога выше колена, обрубок завернут в пропитавшиеся кровью тряпки, бедро туго перетянуто ремнем.
«Каковы его шансы выжить? Ничтожны. Свои последние несколько часов он проведет в мучениях и грязи, слушая стоны товарищей. Молодая
Глокта приподнял брови. Он не чувствовал ничего, кроме легкого отвращения — словно вместо умирающего перед ним лежала куча мусора.
— Нет, — сказал он.
Кадия взглянул на свои окровавленные руки.
— В таком случае Бог воистину благословил вас, — пробормотал он. — Не все обладают такой выдержкой.
— Ну, не знаю. Ваши люди хорошо сражались.
— Хорошо умирали, вы имеете в виду.
В спертом воздухе зазвучал резкий смех Глокты.
— Бросьте! Нет такого понятия, как «хорошо умирать»! — Он оглянулся на бесконечные ряды раненых. — И вы, как никто другой, уже должны были это усвоить.
Кадия не стал смеяться.
— Сколько еще мы продержимся, как вы думаете?
— Что-то вы упали духом, хаддиш. Да, героические битвы до последней капли крови привлекательны в теории, но не в реальности. Как и многое в этом мире.
«Блестящий молодой полковник Глокта мог бы это подтвердить, когда его тащили в плен с наполовину оторванной ногой. В тот момент его представления о том, как устроен мир, коренным образом изменились».
— Спасибо за вашу заботу о моем духе, наставник, однако я привык к разочарованиям. И поверьте мне, справлюсь с этим. Мой вопрос остался без ответа: как долго еще мы продержимся?
— Если морские пути не перекроют и корабли будут по-прежнему подвозить нам припасы, если гурки не отыщут путь в обход наших стен, если мы будем стоять плечом к плечу и не терять головы, мы продержимся еще много недель.
— И чего мы дождемся?
Глокта помедлил.
«В самом деле, чего?»
— Может быть, в конце концов гурки падут духом.
— Ха! — фыркнул Кадия. — Гурки никогда не падают духом. Они покорили всю Канту и нигде не шли на попятный. Нет! Император сказал, и он не отступится от своего слова.
— Тогда нам остается надеяться, что война на севере закончится быстрее и армия Союза придет нам на помощь.
«Напрасная надежда. Пройдут месяцы, прежде чем дела в Инглии будут улажены. И даже после этого армия не сможет сражаться по новой. Мы предоставлены самим себе».
— И когда нам ожидать этой помощи?
«Когда звезды погаснут? Когда небо упадет на землю? Когда я пробегу милю с веселой улыбкой на лице?»
— Если бы я знал ответы на все вопросы, едва ли я пошел бы в инквизицию! — отрезал Глокта. — Может быть, вам стоит помолиться о божественной помощи. Если какая-нибудь мощная волна смоет гурков с полуострова, это придется нам очень кстати. Кто говорил мне недавно, что чудеса порой случаются?
Кадия медленно кивнул.
— Наверное, нам обоим надо молиться. Боюсь, у нас больше шансов дождаться помощи от моего бога,
Мимо пронесли носилки со стонущим стирийцем, из живота которого торчала стрела.
— Я должен идти. — Кадия вернулся в операционную, занавеска за его спиной опустилась.
Глокта хмуро посмотрел ему вслед.
«Вот так и рождаются сомнения. Гурки постепенно затягивают петлю вокруг города. Наша гибель приближается, и все это видят. Мы странно относимся к смерти. Когда она далеко, мы над ней смеемся, но чем она ближе, тем страшнее. Стоит ей подойти вплотную — не смеется уже никто. Дагоска наполнена страхом, и теперь сомнения будут расти. Рано или поздно кто-нибудь попытается сдать город гуркам, хотя бы для того, чтобы спасти свою жизнь или жизни своих любимых. Вполне возможно, что сначала они избавятся от беспокойного наставника, втянувшего их в это безумие…»
Внезапно он ощутил чью-то руку на плече и резко развернулся. Его нога подвернулась, он оступился и едва успел привалиться к колонне, чуть не наступив на хрипящего туземца с перебинтованным лицом. За его спиной стояла мрачная Витари.
— Черт подери! — Глокта закусил губу, превозмогая острую боль в ноге. — Вас не учили, что не стоит подкрадываться к людям исподтишка?
— Наоборот, меня учили подкрадываться. Мне нужно с вами поговорить.
— Так говорите! Только больше не прикасайтесь ко мне.
Она окинула взглядом раненых.
— Не здесь. Наедине.
— Ох, да бросьте вы! Что такого вы можете мне сказать, чего нельзя произносить посреди лазарета с умирающими героями?
— Узнаете, когда мы окажемся снаружи.
«Цепь вокруг горла, как знак внимания со стороны его преосвященства? Или просто болтовня о погоде? — Глокта улыбнулся. — С нетерпением жду разгадки».
Он поднял руку, давая знак Инею, и альбинос скрылся в тени. Глокта захромал следом за Витари, обходя стонущих раненых. Они вышли через заднюю дверь наружу, на воздух. Острый запах пота сменился острым запахом гари, к которому примешивалось что-то еще…
Вытянутые ромбовидные фигуры, закутанные в грубую серую материю с пятнами крови, были сложены вдоль стены храма в штабель высотой по плечо. Тут был целый склад. Покойники терпеливо ожидали погребения.
«Урожай сегодняшнего утра. Какое отличное зловещее местечко, как раз для приятной беседы! Едва ли найдешь лучшее».
— Итак, что скажете насчет осады? На мой вкус, слишком много шума, но вашему другу Коске, кажется, нравится…
— Где Эйдер?
— Что? — переспросил Глокта, выигрывая время на обдумывание ответа.
«Не ожидал, что она узнает об этом так скоро».
— Эйдер. Не помните ее? Такая разодетая, словно дорогая шлюха. Украшение городского правящего совета. Она еще пыталась сдать нас гуркам. Ее камера пуста. Почему?
— Ах, вы о ней… Она в море. — «Это правда». — С хорошей длинной цепью, обмотанной вокруг туловища. — «А вот это вранье»— Теперь она украшает дно этого залива, если уж вам так интересно.
Оранжевые брови Витари подозрительно насупились.
— Почему мне ничего не сказали?