Прежде всего вейла
Шрифт:
– Я уже тоже тут. Давай пройдем в центр помещения.
– Где мы?
– сразу же спросил Гарри, глянув на мужчину.
Люциус скривился и с болью выдавил:
– Не могу... сказать.
– Фиделиус?
– проворчал Гарри.
– Да, подчиненный заклинанию его изобретения, - добавил Люциус, указывая на Волдеморта, стоящего в центре комнаты.
Гарри быстро осмотрел помещение, пытаясь лучше запомнить его, чтобы впоследствии суметь описать друзьям. Круглая комната отличалась низким потолком, стены ее, казалось, сотворили из необтесанного камня. Тут была только одна дверь, перед которой и стоял Волдеморт. Свет, похоже,
Легкое движение Люциуса сбоку заставило парня сконцентрироваться на людях, стоящих в центре. Волдеморт находился напротив осунувшегося Драко, опустившего взгляд. Гарри удивился злобному триумфу на лице Нарциссы Малфой, которая стояла за сыном, уткнув свою палочку ему в спину, как будто бы для того, чтобы помешать ему отступить. Этому выражению лица могла бы позавидовать и Беллатрикс Лестрандж, находившаяся чуть в стороне. В жаровне нагревался какой-то инструмент, напоминающий прут около метра длинной, тяжелый даже на глаз, и его лежащий на углях конец уже раскалился докрасна.
У Гарри снова появилось нехорошее предчувствие, когда Волдеморт сказал:
– Беллатрикс, поставь ему клеймо, чтобы показать ему, кому он должен быть верен!
– Конечно, мой господин, - поспешно согласилась она.
С некоторым трудом подняв с жаровни тот самый длинный прут, женщина поднесла его раскаленный конец к обнаженной коже левой руки Драко.
В этот миг Гарри захотелось закрыть глаза, но Люциус шепнул ему на ухо:
– Ты должен смотреть, чтобы понять, в какой момент Волдеморт начинает чары, не пропустить ничего из его действий! Иначе придется раз за разом просматривать это воспоминание, пока не разберешься во всем!
Парень почувствовал, что его тянет к центру помещения, и он вынужденно приблизился к Драко и Волдеморту. Когда он увидел, как раскаленный металл прижался к белоснежной коже Драко, ему показалось, что его сейчас вырвет. Он почти ощущал запах паленого тела, крик Драко пронзал уши. Торжествующий оскал на губах Беллатрикс вызывал тошноту.
– Слушай, - настаивал Люциус, - слушай, что говорит Волдеморт! Сейчас!
– Тссселом сссвоим сссслуга пуссссть сссо мной навсссегда ссссвязан будет. Морсссссмордре! Пуссссть магия его ссссо мной сссссвязана будет! Морсссссмордре! Всссся сссссила его пуссссть моей будет! Морсссссмордре! Морсссссмордре! Морсссссмордре!
Каждое произнесенное Морсмордре подчеркивалось зеленой молнией, направленной к руке Драко, и от каждого удара этих молний рука содрогалась.
Гарри слушал очень внимательно, следил за губами и палочкой Волдеморта, но, казалось, больше ничего не менялось. Сквозь крик Драко время от времени прорывались недобрые насмешки Нарциссы Малфой и Беллатрикс Лестрандж.
Гарри почувствовал, что возвращается, и только тогда понял, что воспоминание закончилось.
И едва он вернулся в свое тело, как его тут же вывернуло, хорошо хоть он успел добраться до раковины. Он не услышал обеспокоенного возгласа Ремуса, но вот успокаивающие поглаживания Люциуса по спине он почувствовал, хоть и не слишком ясно.
Ремус напряженно следил за Гарри, погрузившегося в думосбор, и он видел, как напряглось тело молодого человека. Он так же заметил и зеленоватый оттенок кожи парня, но, тем не менее, оказался не готов к последующей реакции на воспоминание. Он осознал, что, в отличие от него, Люциус ожидал чего-то подобного, потому и последовал в думосбор за подростком. И только теперь стало понятно, какое зелье Северус поставил рядом. И пусть на лице у зельевара царило непроницаемое
– Пожалуйста, нет. Это слишком унизительно...
Ремус медленно повернулся к своему вейле, опустившему голову. Оборотень прекрасно чувствовал, как трепещет ладонь на его предплечье. Приподняв лицо юноши, он заглянул в его глаза и удивился, увидев слезы, сверкающие на ресницах Драко. Конечно же они семимильными шагами осваивали доверие друг к другу, и Драко уже успешно мог расслабиться рядом с ним, почти полностью отбрасывая раздражающий малфоевский стиль поведения, но он все еще не готов полностью отринуть все свои щиты, так же как не готов показать свою слабость, даже в воспоминаниях.
Ремус еще раз глянул на дрожащего Гарри, которого поддерживал Люциус, и окончательно сделал свой выбор. Драко же в конце концов восстал против своего отца, запрещая ему вмешиваться во взаимоотношения оборотня и вейлы, теперь же Ремус понял, что и он не имеет права вмешиваться в становление взаимопонимания между Люциусом и Гарри. Сын одного из его лучших друзей отныне должен находить утешение, поддержку и помощь в объятиях своего вейлы. И потому оборотень отвел взгляд и сконцентрировался на Драко, которого и обнял покрепче, прижимая к себе.
Северус уставился на Гарри и Люциуса. Он ждал, когда младшему волшебнику станет хоть чуточку лучше, чтобы влить в него приготовленное на всякий случай противорвотное зелье.
К его невероятному удивлению в последний год своей жизни Дамблдор много говорил о Гарри, дав Северусу больше информации о парне, чем хотелось. Мужчина тогда решил, что такая говорливость директора связана с желанием старика выговориться перед смертью, и сожалел только о выбранной теме, но как бы он ни пытался перевести интерес директора на что-либо иное, тот все равно возвращался к излюбленной теме. Но теперь все становилось ясно. Дамблдор рассказывал все это, чтобы Северус мог лучше понять юношу. И сейчас он знал, что парень ненавидел жестокость в любой ее форме, и даже наблюдение за принятием Драко метки повергло его в огромный шок. Хотя мужчина пока и не понял, что шокировало Гарри больше - само клеймение или же отношение к нему Нарциссы и Беллатрикс!
Северус остался доволен, что Ремус не стал вмешиваться, а предпочел ободрять Драко. Младший Малфой и так достаточно унижен осознанием, что Гарри наблюдал за его клеймением.
Люциусу хотелось сделать много больше, чтобы унять душевную муку Гарри: обнять его, шептать слова утешения на ушко... но он знал, что его юный партнер все еще не готов для таких проявлений чувств. Тем более он не забыл, что все происходящее здесь и сейчас началось с озвученного желания Гарри вернуться в Нору.
А тот дрожал, уцепившись за раковину. Увиденное им прокручивалось в голове. Он не знал, что в этом воспоминании более ужасно: клеймение его ровесника, которого Волдеморт, похоже, считал за принадлжащий ему скот, мерзкие ухмылки обеих присутствующих женщин, или же унизительная формулировка примененного заклинания. Парень был признателен тому, кто преподнес ему стакан воды, за который он уцепился дрожащими руками. Когда он проглотил несколько глотков, то неожиданно заметил, что опирается на Люциуса. Он выпрямился, но медленнее, чем хотелось его мятежной части. И ведь действительно, что-то внутри нашептывало ему, как приятно позволить, чтобы его так лелеяли.