Президент Фу Манчи
Шрифт:
– Мойя не знала об этом.
– Допускаю. Тем более что эту квартиру не она выбирала. Но миссис Эдер помнит – хотя едва ли в расстроенном состоянии ума она сумела осознать этот факт, – что доктор Фу Манчи появился в вестибюле, хотя никто не открывал ему дверь. Я должен был предвидеть попытку бегства, поскольку он дал вам честное слово.
– Почему?
Найланд Смит обернулся к Хэпберну и слабо улыбнулся.
– Он настоял на том, чтобы вы формально передали его в мои руки. Вы так и сделали – и он просто исчез! Доктор Фу Манчи
Хэпберн задумчиво смотрел из иллюминатора самолета на расстилающуюся внизу темную карту Среднего Запада.
– Насколько я могу судить из своего опыта, – наконец сказал он, – мальчик должен был умереть. Даже сейчас я не в состоянии поверить, что спасти его было в человеческих силах. Но он жив! И у него есть все шансы очень скоро выздороветь окончательно. Знаете, Смит, – Хэпберн устремил на собеседника глубоко посаженные глаза, – это чудо!.. Операция, свидетелем которой я явился, не по силам ни одному смертному. Этот некомпетентный дурак Бернетт убил своего пациента. Доктор Фу Манчи воскресил его!
Доктор Фу Манчи успешно ускользнул из Нью-Йорка. Но полиция и федеральные агенты, по приказу Вашингтона развившие бурную розыскную деятельность, установили один факт: Фу Манчи направился на запад.
Несмотря на усилия Найланда Смита, в определенных кругах ходили искаженные версии событий. В азиатских кварталах по всей стране начались волнения, в одном случае едва удалось предотвратить линчевание. Призрак Желтой Угрозы поднял свою безобразную голову. Но день ото дня, час от часа все больше последователей стекалось под знамена Поля Сальвалетти, не ведая о том, что он-то и представляет самую страшную Желтую Угрозу, какую когда-либо знала Америка.
– Я продолжаю считать верной свою догадку о цели путешествия доктора, – сказал Марк Хэпберн. – Он направился в Чикаго. В субботу вечером должно состояться выступление Поля Сальвалетти, от которого зависит окончательный исход борьбы.
Найланд Смит подергал себя за мочку левого уха.
– Башня Тернового Венца находится на пути в Чикаго, – ответил он. – И сэр Патрик Донегаль собирается обратиться к народу Соединенных Штатов сегодня вечером! Ситуация достаточно серьезная для того, чтобы доктор Фу Манчи лично занялся аббатом…
Выступление священника – даже в этот поздний час – могло внести раскол и смятение в лагерь Сальвалетти.
– Великолепная рекламная кампания Сальвалетти, сентиментальное очарование его будущей женитьбы – это работа искусного организатора публичных зрелищ. В последнем акте пьесы блистательный авантюрист возьмет в свои руки власть над страной. Это вполне возможно, история знает прецеденты. Наполеон Бонапарт, Муссолини, Кемаль в свое время сыграли эту роль. Нет, Хэпберн! Едва ли Фу Манчи позволит аббату Донегалю похитить свои лавры…
ГЛАВА XXXIX
ГОЛОС
Обстановка на дорогах, ведущих к Башне Тернового Венца, напоминала обстановку в оккупированном городе во время войны. Вооруженные наряды полиции задерживали Найланда Смита и Хэпберна четыре раза по пути к аббату…
Когда наконец фары огромного автомобиля высветили бронзовую дверь Башни, увенчанная терновым венцом голова Спасителя выступила из темноты, словно приветствуя прибывших. Найланд Смит выскочил из машины.
– Гарстин здесь? – спросил Хэпберн.
Навстречу им вышел человек.
– Капитан Хэпберн?
– Да. У вас есть что доложить?
– Все спокойно, капитан. Им потребуется отряд пулеметчиков, чтобы прорваться к Башне.
Марк Хэпберн взглянул наверх. Башня была погружена во тьму (все служащие аббата уже разошлись по домам по окончании рабочего дня) – лишь на самом верху ее ярко горело окно, подобно прожектеру маяка.
В это время Найланд Смит уже входил в кабинет сэра Патрика Донегаля.
– Слава Богу, вы живы и здоровы! – произнес он, протягивая священнику худую смуглую руку.
Сэр Патрик Донегаль пожал ее и несколько мгновений пристально смотрел в глаза гостю.
– Да, слава Богу. Вы видите перед собой отрезвленного человека. – Аббат явно говорил от чистого сердца. – Однажды я отказался выполнять ваши приказы. Теперь одумался и понял, что вами двигала забота о моей безопасности в интересах страны. Видите, радиокомпания установила микрофон в моем кабинете. Сегодня я буду говорить прямо отсюда, не подвергаясь никакой опасности.
– Вы точно выполняли все мои инструкции? – Найланд Смит устремил на священника напряженный лихорадочный взгляд.
– С предельной точностью, – улыбнулся сэр Патрик. – Можете поверить, меня никоим образом не пытались отравить или подкупить. Текст выступления я написал собственноручно и положил на стол. Никто, кроме меня, не дотрагивался до него.
– Вы включили в обращение факты и цифры, которые я предоставил вам?
– Все до единого. И я рад, что вы здесь, сэр Дэниз. Ваше присутствие придает мне чувство уверенности. С минуты на минуту должен появиться служащий радиокомпании. Полагаю, вы останетесь?
Найланд Смит не ответил. Он прислушивался – напряженно прислушивался – к некоему отдаленному звуку, устремив невидящий взгляд на репродукцию картины Карпаччио с изображением святого Иеронима, которая висела на стене над книжным шкафом.
Теперь аббат прислушивался тоже. Снизу донеслись приглушенные крики, кто-то взволнованным голосом отдавал приказы…
Шум пропеллеров становился все громче. Смит стремительно подошел к окну. По небу плавал луч поискового прожектора. Несколько мгновений Смит смотрел вверх – потом резко обернулся – и начал действовать. И действия его были весьма необычны.