При дворе герцогов Бургундских. История, политика, культура XV века

Асейнов Ренат

Показательно, что ни один из авторов, рассуждая об уравновешенности Филиппа Доброго и вспыльчивости Карла Смелого, не упоминает о чрезвычайно любопытном эпизоде (хотя и Шатлен, и де Ла Марш приводят этот эпизод на страницах своих сочинений), который сводит на нет все их попытки показать Карла полной противоположностью своему отцу. Мы имеем в виду ссору отца и сына из-за кандидатуры на должность камергера при дворе Карла де Шароле. Филипп Добрый предлагал на эту должность Филиппа де Круа, его сын всячески противился этому и отстаивал своего кандидата – Антуана Ролена [301] . Шатлен ярко описал это незаурядное событие в жизни бургундского двора [302] , закончившееся ссорой отца с сыном, причем герцога охватила такая ярость, что Карлу по совету матери пришлось удалиться от двора, да и сам герцог в гневе отправился в одиночестве из дворца в неизвестном направлении и лишь счастливое стечение обстоятельств не привело к трагедии – он нашел приют в доме своего подданного. Иными словами, Филипп Добрый не был столь уравновешен, как хотят показать наши авторы, противопоставляя его Карлу Смелому. Да и Карл, в свою очередь, дорожил своими приближенными и отстаивал их позиции при дворе [303] , подвергаясь при этом опасности попасть в немилость из-за непокорности отцу и быть лишенным наследства. Этот конфликт внутри Бургундского дома значительно осложнил положение Карла и позволил его политическим противникам – семье де Круа – на некоторое время занять ведущее место при дворе и определять герцогскую политику [304] .

301

О Николя Ролене и его семье см.: Berthier М.-Th., Sweeney J.-Th. Le chancelier Rolin (1376-1462). Ambition, pouvoir et fortune en Bourgogne. Dijon, 1998; Носова Е.И. Новая знать при бургундском дворе: семья Роленов// Вестник Санкт-Петербургского университета. 2010. Серия 2. № 2. С. 171-178.

302

Chastellain G. CEuvres. Vol. III. P. 230-239.

303

Например, он обещал после своего вступления на престол даровать Антуану Ролену должность великого сенешаля Эно (Геннегау). См.: Носова Е. И. Неизвестный автограф Карла Смелого из Архива Санкт-Петербургского Института истории РАН // Вспомогательные исторические дисциплины. Т. 32. СПб., 2013. С. 218-225.

304

Конфликт герцога с сыном вызвал раскол при дворе. Вокруг наследника сформировалась группа верных ему придворных: Paravicini W. «Acquerir sa grace pour le temps advenir». Les hommes de Charles le Temeraire, prince heritier (1433-1467) // A l'ombre du pouvoir. Les entourages princiers au Moyen Age / ed. J.-L. K"upper, A. Marchandisse. Liege, 2003. P. 361-383.

Щедрость –

одна из главных добродетелей государя в понимании средневековых авторов. Именно благодаря ей можно, в частности, привлечь на службу достойных людей. Эта добродетель, соответствующая букве L (Largesse) в имени Филиппа Доброго, является четвертым небом на пути герцога к трону чести в описании Молине [305] . Второй официальный историк Бургундского дома напоминает, как герцог распоряжался своими богатствами: щедро вознаграждал вассалов за службу, раздавал милостыню бедным, помогал паломникам. Все, кто обращался к нему, получали необходимое. В описании этой добродетели Молине следует традиционной концепции, согласно которой данное качество высоко ценилось в правителе, нуждавшемся в богатстве не для собственного блага, а для того, чтобы одаривать нуждающихся [306] . Дважды в своих «Мемуарах» (сначала в главе, где рассказывает о смерти герцога, а затем и во введении) Оливье де Ла Марш повторяет, что одним из главных достоинств Филиппа Доброго, благодаря которому он заслужил уважение у современников, является щедрость. Он, как говорится в «Мемуарах», оставил после своей смерти огромные сокровища, но при этом прослыл самым щедрым государем, ибо женил всех племянников за свой счет, построил много церквей, щедро вознаграждал слуг, в течение пяти лет содержал дофина [307] . Щедрость Филиппа Доброго противопоставляется скупости французских королей. Бальи Берри был удивлен богатыми подарками, преподнесенными ему во время приема у герцога Бургундского, ибо знал, что при дворе его господина так не поступают по отношению к слугам герцога [308] . Богатство и роскошь бургундского двора изумляли современников. Он считался самым блистательным из дворов всех европейских монархов [309] . Данный факт признавали сами современники-иностранцы, пребывавшие при дворе герцогов, в том числе и итальянцы. Герцоги сознательно пытались убедить гостей в своем могуществе. Для этого они, например, демонстрировали им свою казну, наполненную золотом. Нюрнбергский купец Г. Тетцель, сопровождавший чешского барона Л. де Розмиталя, указывает, что казна Филиппа Доброго куда богаче казны венецианцев [310] . Свое восхищение двором герцога высказывает и Перо Тафур [311] . Вилант также восторгается тем, что Филиппу Доброму удалось собрать огромные богатства, которые он оставил сыну, однако последний всё растратил [312] .

305

MolinetJ. Faictz et dictz. Vol. I. P. 50-51.

306

Малинин Ю. П. Общественно-политическая мысль позднесредневековой Франции XIV-XV вв. СПб., 2000. С. 161.

307

La Marche О. de. M'emoires. Vol. III. P. 56. В конце 1456 г. дофин Людовик (будущий король Людовик XI), опасаясь ареста по приказу отца, короля Карла VII, бежал из Гренобля ко двору Филиппа Доброго, который предоставил в его пользование резиденцию в замке Женапп. Во владениях герцога Бургундского Людовик оставался до своего вступления на французский престол в 1461 г. См.: Favier J. Louis XI. Paris, 2001. Р. 157-185; Эре Ж. Людовик XI. Ремесло короля. М., 2007. С. 48-55.

308

Chastellain G. CEuvres. Vol. III. P. 28.

309

См.: Armstrong C.A.J. The Golden Age of Burgundy. Dukes that Outdid Kings // The Courts of Europe. Politics, Patronage and Royalty. 1400-1800. London, 1977. P. 55-75.

310

См.: Paravicini W. Structure et fonctionnement de la cour bourguignonne au XV^е siede // PCEEB. 1989. T. 29. P. 67-73.

311

Мосиель Санчес Л. К. Придворная одиссея одного кастильского идальго XV века //Двор монарха в средневековой Европе: явление, модель среда. С. 272.

312

Wielant Ph. Recueil des antiquites de Flandre. P. 55.

Среди других добродетелей, которые приводит в своем сочинении Молине, следует обратить внимание на Справедливость (Justice) и Милосердие (Pite) [313] . Автор подчеркивает, что герцог был справедлив к подданным, обеспечивал мир и спокойствие в своей стране. Благодаря Милосердию он легко прощал, в том числе и своих врагов. Вилант также указывает на это качество герцога, противопоставляя его сыну, который долго не отходил от нанесенных обид и требовал публичных покаяний [314] .

313

MolinetJ. Faictz et dictz. Vol. I. P. 51-55.

314

Wielant Ph. Recueil des antiquites de Flandre. P. 55.

Впрочем, даже такой добродетельный государь обладал некоторыми пороками, которые бургундские авторы вынуждены были назвать, дабы их не сочли льстецами. Шатлен отмечает, что совершенен только Бог [315] , правители же – люди, а значит, они склонны к различным страстям, в том числе и порочным, таким как зависть или ненависть [316] . Фийатр также указывает, что человек не может обладать только добродетелями, ибо это удел совершенных существ [317] . Совпадая во мнении относительно наличия у герцога пороков, оба автора вступают в заочный спор о том, что понимать под пороками. Например, оба сообщают, что герцог имел обыкновение очень поздно приходить к мессе, ее приходилось служить в 2 или 3 часа пополудни [318] . Папа Римский Пий II даже официально разрешил ему это [319] . Однако при дворе привычка Филиппа Доброго вызывала различную реакцию. Шатлен, например, видит в ней один из пороков герцога, ибо чрезмерная страсть к плотским удовольствиям мешала герцогу вставать вовремя. Если Шатлен даже не берется оправдывать этот порок, оставляя его на усмотрение Бога, то Фийатр явно полемизирует с официальный историком. Он не может не уделить этому внимания, так как ни для кого данный факт не был секретом. Однако второй канцлер ордена Золотого руна не считает это пороком. Напротив, он сообщает, что герцог не выходил из своих покоев, ибо большей частью пребывал в молитвах либо решал государственные дела среди круга ближайших советников [320] . Будучи человеком щедрым и милосердным, герцог легко поддавался на уговоры и просьбы придворных, поэтому раннее появление на публике отвлекало бы его от важных дел, считает Фийатр.

315

Chastellain G. CEuvres. Vol. VII. P. 223.

316

Ibid. Vol. III. P. 30.

317

Guillaume Fillastre D. J. Ausgew"ahlte Werke. S. 298.

318

Chastellain G. CEuvres. Vol. VII. P. 225.

319

Paravicini W. Le temps retrouve. P. 424.

320

Guillaume Fillastre D. J. Ausgew"ahlte Werke. S. 299.

Мнения Шатлена и Фийатра различаются и в характеристике отношения герцога к участию в управлении государством. Очевидно, что канцлер, судя по всему, знакомый с трактатом Шатлена, пытается оспорить утверждение последнего о том, что Филипп Добрый мало внимания уделял государственным делам, особенно правосудию и финансам [321] , доверяясь своим советникам, тогда как государь должен сам «знать свои дела». А Филипп Добрый, по мнению Шатлена, будучи богатейшим государем эпохи, не знал даже состояние своей казны [322] . О чрезмерном доверии советникам говорит, например, положение Николя Ролена. Шатлен, об отношении которого к канцлеру Ролену говорилось выше, отмечает, что до опалы он один определял политику герцога, безмерно доверявшего ему: это касалось и вопросов войны и мира, и финансов [323] . Это открывало путь к злоупотреблениям, в чём, по мнению Шатлена, был повинен канцлер. Однако не только он. Официальный историк отмечает, что с возрастом Филипп Добрый стал окружать себя фаворитами низкого происхождения, отказывая в почестях людям знатным [324] . В этом Шатлен видит один из пороков герцога, ибо фавориты, пользовавшиеся доверием герцога, получали практически неограниченную власть над ним [325] . Таковым был, как отмечалось выше, Жан Кустан, например. Фийатр, напротив, укоряет таких, как Шатлен, которые пытаются упрекать герцога в пренебрежении к финансам, ибо тот требовал скрупулезного выполнения своих поручений и следил за тем, чтобы вовремя выдавались щедрые дары [326] . В описании канцлера герцог представлен трудолюбивым государем, ибо ложился в 2 часа ночи, а вставал уже в 6 часов утра, вынужденный трудиться на благо подданных, ибо многие решения ему приходилось принимать лично. Желая подчеркнуть свою близость к герцогу, Фийатр пишет, что многие важные дела вовсе не требовали публичности или решения при большом числе придворных, напротив, они должны были рассматриваться в узком кругу герцогского совета, в заседаниях которого участвовал и сам герцог, когда дело того требовало (quant lе cas le requeroit). Шатлен, списывая тем не менее многие пороки на преклонный возраст герцога, не может не упрекнуть его в чревоугодии, тогда как канцлер снова опровергает это суждение историка [327] . Единственное, пожалуй, в чём они сходятся, это – также общеизвестный недостаток Филиппа Доброго – его внебрачные связи. Скрывать этот факт было бы весьма странным со стороны наших авторов, ведь бастарды герцога воспитывались при дворе вместе с его законным наследником [328] . Поэтому ни Шатлен, ни Фийатр не пытаются оправдать своего сеньора, отмечая терпимость Изабеллы Португальской. Об адюльтерах упомянул и Жан Жермен в последней главе своего сочинения [329] . По мнению Ж. Павио, это было сделано намеренно и уже после того, как автор преподнес книгу Карлу – таким образом Жермен попытался отомстить герцогу за свою опалу, случившуюся в 1452 г. после провала плана по организации крестового похода, в котором приняли бы участие все европейские государи [330] .

321

Chastellain G. CEuvres. Vol. VII. P. 222-223. В политической мысли этого периода

господствовали идеи о том, что государь должен быть в курсе всех дел, следить за работой чиновников, лично участвовать в заседании совета, следить за своими доходами.

См., например: Цатурова С. К. «Король – чиновник, священная особа или осел на троне?». С. 104-108.

322

Chastellain G. CEuvres. Vol. VII. Р. 223.

323

Ibid. Vol. III. P. 330.

324

Ibid. Vol. VII. P. 224.

325

См.: Paravicini W. The Court of the Dukes of Burgundy. A Model for Europe? P. 72.

326

Guillaume Fillastre D. J. Ausgew"ahlte Werke. S. 299.

327

Guillaume Fillastre D. J. Ausgew"ahlte Werke. S. 300.

328

Dubois H. Charles le Temeraire. Paris, 2004. P. 31.

329

Jean Germain. Liber de virtutibus. P. 113-115.

330

PaviotJ. Jean Germain, eveque de Nevers et de Chalonsur-Sa"one, chancelier de l'ordre de la Toison d'or // PCEEB. 2010. T. 50. P. 120.

Этот спор двух придворных интеллектуалов весьма любопытен. В чём причины того, что Фийатр стремится опровергнуть высказанные Шатленом упреки в адрес герцога? Еще более интересно то, почему официальный историк, который на страницах хроники всячески превозносит герцога, восхищается им, в трактате о его благодеяниях осмеливается рассказать о недостатках этого правителя. Британский исследователь Г. Смолл, исходя из даты написания трактата Шатленом (лето 1467 г.), отмечает, что основной причиной такого поворота в восприятии им Филиппа Доброго являлось то, что трактат был предназначен для вступившего на престол Карла Смелого. Официальный историк, стремившийся сохранить свою позицию при дворе нового правителя, был вынужден написать панегирик не столько его отцу, сколько самому Карлу [331] . Надо

сказать, что ему удалось продемонстрировать верность династии и новому герцогу – Карл Смелый оставил Шатлена исполнять его функции официального историка. Действительно, с такой аргументацией нельзя не согласиться. Ведь если внимательно посмотреть на те пороки, которые Шатлен приписывает Филиппу Доброму – пренебрежение государственными делами, особенно финансами и правосудием, чревоугодие, внебрачные связи – во всём этом невозможно упрекнуть нового герцога. Напротив, и Шатлен, и другие авторы отмечают его трудолюбие, причем часто в этом слышится завуалированная критика излишнего участия в управлении и чрезмерного контроля [332] . И в характеристике Карла Смелого Шатлен особое внимание уделяет отношению герцога к финансам: Карл сразу же стал изучать свои доходы: что он имеет с домена, а что в виде экстраординарных поступлений [333] . Оливье де Ла Марш также свидетельствует об этом: герцог всегда сам вникал во все дела [334] , лично контролировал расходы и назначения пенсионов [335] , участвовал в заседаниях совета, причем выслушивал мнения всех его членов, два раза в неделю давал аудиенции, чтобы выслушать жалобы даже самых бедных своих подданных [336] . Рассказывая о буднях Карла Смелого во время осады Нейса, Молине сообщает, как герцог лично объезжал армию, раздавая приказы пикардийцам, советуя что-то ломбардцам. Он не давал покоя своим людям, т. к. сам почти не спал [337] . Сравнивая Карла с отцом, Вилант указывает, что последний любил отдых, который проводил в танцах, на приемах, охотясь или играя. В отличие от него Карл Смелый не признавал необходимости отдыха [338] . Удивительно, что среди бургундских авторов, как, впрочем, и среди придворных, не было единого мнения по поводу того, в какой степени государь должен заниматься делами [339] . Пример с позицией Шатлена по этому вопросу показателен. Он критикует как пренебрежение ими, так и чрезмерное усердие. По его мнению, идеальный государь должен придерживаться «золотой середины» в этом вопросе. Проявление крайностей вовсе не приветствовалось средневековыми мыслителями [340] . Еще Кристина Пизанская показывала на примере Карла V, что монарху необходимо придерживаться уравновешенного сочетания труда и отдыха, что поможет ему надлежащим образом исполнять свои обязанности [341] . Такое равновесие в случае с Карлом Смелым отсутствует. Филипп де Коммин видит в этом источник неудач герцога [342] . Позицию Коммина разделяет Филипп Вилант. И хотя он отмечает, что герцог иногда музицировал и даже пел, но такое времяпрепровождение не приносило, видимо, ему удовольствия [343] , в отличие от его отца, который любил устраивать роскошные празднества, да и просто проводить время за играми, танцами, турнирами, чтением разнообразных рыцарских романов или любовных историй [344] . Вполне возможно, что придворным не хватало этого в правление Карла Смелого, который сам не желал участвовать в развлечениях, да и своих приближенных заставлял присутствовать и, по словам Шатлена, откровенно скучать во время аудиенций, которые давал 2 или 3 раза в неделю [345] . Именно официальный историк в своих сочинении отразил настроения той придворной группы, которая не разделяла привнесенные Карлом Смелым новые принципы управления и его «политическую программу» [346] . Ее выразителями стали представители совершенно иного поколения – придворные, возвысившееся как раз при новом герцоге. Среди них стоит назвать канцлера Гийома Югоне и одного из ближайших сподвижников Карла Ги де Бриме, сеньора де Эмберкура [347] .

331

Small G. George Chastelain and the Shaping of Valois Burgundy. P. 245-248.

332

Chastellain G. CEuvres. Vol. VII. Р. 229.

333

Ibid. Vol. V. Р. 361-362.

334

La Marche О. de. M'emoires. Vol. I. P. 128.

335

Ibid. Vol. IV. P. 10.

336

Ibid. Vol. IV. P.4.

337

Molinet J. Chronique. Vol. I. P. 59.

338

Wielant Ph. Recueil des antiquites de Flandre. P. 57.

339

В контексте этого вопроса стоит отметить, что в системе управления Бургундского государства была чрезвычайно высока роль самого герцога в условиях недостаточной развитости институтов. На это обращает внимание Н. А. Хачатурян, анализируя трактат Оливье де Ла Марша о дворе Карла Смелого (Хачатурян Н. А. Бургундский двор и его властные функции. С. 126-135).

340

Guen'ee B. Le prince en sa cour. Des vertus aux usages (Guillaume de Tyr, Gilles de Rome, Michel Pintoin) // Comptes rendus des seances de l'Academie des Inscriptions et Belles-Lettres 1998. Vol. 142. P. 635, passim.

341

Blanchard J. Le corps du roi: melancolie et «recreation». Implications medicales et culturelles du loisir des princes `a la fin du Moyen Age // Representation, pouvoir et royaute `a la fin du Moyen Age / ed. J. Blanchard. Paris, 1995. P. 201-202.

342

Blanchard J. Commynes l'Europeen. L'invention du politique. Geneve, 1996. P. 158-159. См.: Коммин Ф. de. Мемуары. C. 174.

343

Wielant Ph. Recueil des Antiquites de Flandre. P. 57.

344

Ibid. P. 56.

345

Chastellain G. CEuvres. Vol. V. P. 469-470.

346

О восприятии политики Карла Смелого бургундскими придворными см.: Асейнов Р. М. Образ государя в «Обращении к герцогу Карлу» Ж. Шатлена. С. 409-411.

347

О нём см.: Paravicini W. Guy de Brimeu: Der burgundische Staat und seine adlige Fuhrungschichte unter Karl dem Kuhnen. Bonn, 1975.

Что же касается отношений с женщинами, то здесь также невозможно упрекнуть Карла: Шатлен пишет, что целомудрие нового герцога явилось разительным отличием от той жизни, которую вели другие государи [348] . Нельзя обвинить его и в чревоугодии. В набожности он не уступал отцу, а даже превосходил его.

Таким образом, на фоне пороков отца сын представал у Шатлена в лучшем свете. В то же время официальный историк не преминул ненавязчиво указать новому герцогу на некоторые его недостатки (вспыльчивость, чрезмерное трудолюбие, невнимание к отдыху и т. д.). Не предал он и памяти своего прежнего сеньора, ибо отметил только те его недостатки, которые были известны всем при дворе.

348

Chastellain G. CEuvres. Vol. VII. P. 231.

Что же касается Фийатра, то его полемику с Шатленом можно объяснить несколькими факторами. С одной стороны, Фийатр, на протяжении многих лет глава герцогского совета и канцлер ордена Золотого руна, был более близок к Филиппу Доброму, нежели официальный историк. Он неоднократно доказывает это на страницах своего сочинения, отмечая, что герцог поведал ему какой-то факт с глазу на глаз, в личных покоях и т. д. [349] Поэтому он, а не кто-то другой при дворе, мог быть лучше осведомлен об истинных причинах позднего прихода к мессе и т. д. С другой стороны, на момент создания «Истории Золотого руна» (1473 г.) Фийатр уже был смещен с должности канцлера ордена. Карл Смелый, видимо, тяготившись присутствием не очень близкого ему человека на этой должности, решил заменить Фийатра на более преданного, отправив первого писать труд о Золотом руне. Иными словами, бывшему канцлеру не нужно было прибегать к столь изощренным способам прославления Карла Смелого, ведь для этого он готовил специальный раздел своей книги. К тому же обвинение Филиппа Доброго в пренебрежении государственными делами, чрезмерном доверии к советникам, в незнании финансового состояния государства бросало тень и на самого Фийатра как одного из ближайших советников. Следовательно, опровергая утверждение Шатлена, он в некоторой степени оправдывал свою деятельность в аппарате управления Бургундским государством, а с другой стороны, указывал на ту важную роль, которую играл в нём. Он, хотя и не говорит об этом подробно, тем не менее рисует нам совершенно иную картину управления Бургундским государством по сравнению с той, что представил Оливье де Да Марш в трактате о дворе [350] . Отмечая верховную власть герцога, он всё же оставляет значительные полномочия за советом и другими ведомствами. Филипп Добрый у него лично принимает лишь особо важные решения, тогда как Карл Смелый в описании де Да Марша и Шатлена постоянно вникает во все дела, будь то вопросы финансов, войны или правосудия. Другой причиной столь яркого спора двух интеллектуалов при бургундском дворе мог стать, на наш взгляд, высказанный Шатленом укор в адрес тех священнослужителей, которые призывали Филиппа Доброго присоединиться к отряду крестоносцев, возглавляемых его бастардом Антуаном, в 1464 г. Среди этих прелатов был, видимо, и Фийатр, весьма опечаленный тем, что герцог не смог этого сделать [351] . В то время как официальный историк скептически отнесся к участию герцога в этом мероприятии, указывая на возможные беды для Бургундского дома в случае внезапной кончины правителя в чужих землях [352] и упрекая прелатов в том, что они ничего не смыслят в земных делах и дают неправильный совет герцогу [353] .

349

Например: Guillaume Fillastre D. J. Ausgew"ahlte Werke. S. 274, 293,

350

Об этом трактате см.: Хачатурян Н. А. Бургундский двор и его властные функции. С. 121-136; Paravicini И/ La cour de Bourgogne selon Olivier de La Marche // PCEEB. 2003. T. 43. P. 89-124.

351

Guillaume Fillastre D. J. Ausgew"ahlte Werke. S. 288.

352

Chastellain G. CEuvres. Vol. V. P. 49.

353

Ibid. Vol. V. P. 55.

В описании Фийатра Филипп Добрый выступает как правитель, заботящийся о благе подданных и государства, пожалуй, более, чем в каком-либо другом из рассматриваемых сочинений. В течение его длительного пребывания на престоле главным для него было поддержание мира в своих владениях. Все войны, которые он вел, были вынужденными. Филипп Добрый стремился либо сохранить свое наследие, либо оградить свой народ от несправедливостей и притеснений [354] . Это, по мнению канцлера, является одной из главных обязанностей государя. Действительно, период правления Филиппа Доброго представляется как идеальный (за несколькими исключениями) образ отношений государя и подданных, основанный на отцовской любви со стороны первого и сыновнего подчинения со стороны вторых. Герцог даже налоги взимал, по мнению Шатлена, при помощи не тирании, а любви, будучи хорошим правителем [355] . Это, впрочем, не мешает хронисту указать, что налоговое бремя возросло по сравнению с предшествующими временами (хотя и не настолько, как во время правления Карла Смелого). Филипп Добрый заставил подданных любить себя и бояться, пишет Вилант [356] , что являлось главным для государя. Ибо он, по мысли Шатлена, должен держать народ в страхе (en cremeur), а дворян в любви (en bonne amour). Ведь если подданные будут только бояться, это приведет к неповиновению с их стороны [357] . Поэтому, в частности, Филипп Добрый ограничился довольно мягким наказанием Гента в 1453 г. Фийатр приводит эпизод, когда герцогу советовали разрушить восставший город. На это Филипп Добрый ответил: «Гентцы – мой народ, и город мой.

354

Guillaume Fillastre D. J. Ausgew"ahlte Werke. S. 302.

355

Chastellain G. CEuvres. Vol. II. P. 143.

356

Wielant Ph. Recueil des antiquites de Flandre. P. 56. В то время как его сына, Карла Смелого, только боялись.

357

Интересную трактовку патерналистские идеи получили в концепции власти государя, разработанной Карлом Смелым. Об этом см. в настоящем издании: Асейнов Р. М. Карл Смелый, Гийом Югоне и политическая мысль при бургундском дворе в 1470-е гг.

Я не знаю никого, у кого поднялась бы рука разрушить его» [358] . Подобное решение герцог принял, несмотря на советы приближенных, и в 1438 г., когда подавлял восстание в Брюгге [359] . Можно, конечно, усомниться, что герцог пошел бы на разрушение едва ли не самых богатых городов в своих владениях, но это была отличная возможность продемонстрировать верховную власть над графством Фландрским в данном случае, а также заботу о подданных и общем благе.

358

Guillaume Fillastre D. J. Ausgew"ahlte Werke. S. 282.

359

Boone M. Destroying and Reconstructing the City: The Inculcation and Arrogation of Princely Power in the Burgundian-Habsburg Netherlands (14^th– 16^th Centuries) // The Propagation of Power in the Medieval West / ed. M. Gosman, A. Vanderjagt, J. Veenstra. Groningen, 1997. P. 4.