При невыясненных обстоятельствах (сборник)
Шрифт:
В комнате Лева занял свое место за столом, пригубил остывший горьковатый чай.
— Налить свежего? — спросил Сергачев.
— Спасибо, нет, — ответил Лева. — Так я вас слушаю.
— Нашли убийцу?
— Находят грибы, Денис Иванович.
— Как вы выражаетесь? Выявили? Установили?
— Следуя вашей теории, убить Качалину имел основания не один человек. И вы в том числе. Не так ли?
— Так. — Сергачев кивнул. — Так. У меня оснований, возможно, больше, чем у кого-либо иного. Если вы следили за ходом моих мыслей, ложных оснований, подтасованных, подложенных шулерской рукой.
— Вашей
— Моей рукой, — согласился Сергачев.
— Но вы не убивали?
Сергачев не ответил, взял стоящий на столе бокал с какой-то жидкостью, видимо, с коньяком.
— Вы могли бы не пить?
— Не забывайте, инспектор, вы у меня в гостях. — Сергачев отхлебнул. — Вы у меня, а не я у вас.
«Верочка сказала, что Сергачев — человек слабый, — вспомнил Лева, — а я не поверил, считая себя слишком умным. Слабый, значит, на самолюбие не давить… Мягче, инспектор, мягче…»
— Гость может обратиться к хозяину с просьбой?
— Может, может. — Сергачев поставил бокал.
— Вы точно помните, что были у Качалиной только утром?
Сергачев снова не ответил, взглянул устало. Выглядел он плохо, морщины стали резче, глаза слезились.
— Презумпцию невиновности пока не отменили? Вы этот вопрос уже задавали. У вас есть основания мне не верить?
— Возможно.
— Мне надоела добровольно-принудительная беседа. — Сергачев поднялся, допил из бокала. — Я только вычищу зубы и умоюсь.
— И что дальше?
— Мы все поедем к вам на Петровку, где следователь нас официально допросит. Разве не так? — спросил Сергачев.
— Пусть будет так, — согласился Лева. — Заходите за нами, мы сейчас же и поедем.
Он задержался в дверях, давая возможность Сергачеву одуматься, но тот насмешливо сказал:
— Признаний под занавес не последует…
— Мы сейчас поедем в управление, — заявил Лева, входя в квартиру. — Процедура обязательная!
Вера заявила:
— Я не могу, я на работе.
Лева посмотрел на девушку и не отводил взгляда, пока она не отвернулась. Неторопливо взял объяснение Бабенко. Все, что написал Толик, было хорошо знакомо, лишь последние строчки привлекли внимание. По его словам, мертвая Качалина лежала совершенно не так, как была обнаружена Верой и Сергачевым, как застали тело эксперт и Гуров. Он перечитал объяснение еще раз — уже полностью сложившаяся картина преступления, кто именно и в какое время убил Качалину, распалась, будто по только что созданному цельному сосуду ударили молотком. Лева смотрел на осколки и решал, как же теперь собрать все воедино. И вдруг он понял, что последние полчаса занимался самообманом, пытался убедить себя в том, что версия сложена правильно, а от двух фактов, которые в созданную им картину преступления не вписывались, взял и отвернулся, словно фактов этих не существует.
Лева вспомнил, как в юности, решив смазать швейную машинку, разобрал ее, а когда собрал, две железки оказались лишними, машинка не желала их принимать, они не втискивались в ее железное нутро. Машинка, хорошо смазанная, крутилась совершенно бесшумно, выглядела великолепно, но, к сожалению, не шила. «И в бухгалтерии излишек опаснее недостатка», — вспомнил Лева и обратился к своим излишкам.
— Готовы, Лев Иванович. — Боря уложил все бумаги в папку, собрал Веру, Качалина и Бабенко у двери.
— Минуточку, — буркнул Гуров, ушел в гостиную и опустился в кресло.
«Баба Клава рассказывала, что в семилетнем возрасте если я не мог ответить на вопрос, то забирался под стол. И долго я тут собираюсь отсиживаться?»
Лева вытянул ноги, оглянулся и вместо поисков решения начал думать о постороннем. «Интересно, кто обставлял квартиру? Вещи все необычные, уникальные, сколько сил потрачено, чтобы отыскать такой инкрустированный столик! А зачем, спрашивается? Хозяйку заберут в крематорий, хозяина, судя по всему, мои коллеги тоже заберут, и мир этот перестанет существовать. Вещи переберутся в другие квартиры, где создадут иные миры. Интересно, кто будет сидеть в этом кресле через год? Мне пора вставать, меня ждут, я должен принять решение. А ведь Турилину наверняка не хотелось вызывать меня, но его попросили, и он рассчитывал, он на меня надеялся». Лева представил, как начнет докладывать, Константин Константинович поймет с полуслова, что результата нет, кивнет и скажет: «Спасибо, Лева, можете отдыхать».
— А я, между прочим, не напрашивался! — пробормотал Лева обиженно, пожалел себя и хотел было сосредоточиться на этом чувстве, но услышал скрип двери. На пороге стоял Боря Вакуров и, прикрывая рот ладонью, пытался деликатно кашлянуть.
Лева обреченно кивнул, поднялся, выйдя в холл, начальническим тоном сказал:
— Поехали, Анатолий. Возьмите, пожалуйста, в свою машину Веру, Сергачева и товарища. — Лева указал на Борю. — Он вам покажет дорогу и оформит пропуска. Игорь Петрович, вы и я поедем на служебной.
— Не в лесу, не заблудились бы, — усмехнулся Бабенко. — Хоть и не бывал, контору вашу знаю. Пропуска он пусть нам на выход оформит, внутрь мы бы и сами пробрались.
«Парень неожиданно оказался с юмором, — заметил Лева, — несколько часов «кабыть» да «небыть» — и вдруг заговорил нормально. Я его с самого начала недооценивал, отсюда все потери и убытки. Начнем сначала, начнем с нуля».
— Анатолий, минуточку. — Лева придержал Бабенко, пропустил всех в лифт, махнул рукой: — Поезжайте, мы вас догоним.
Толик смотрел вопросительно. Гуров достал из кармана ключи, подбросил на ладони, спросил:
— Чьи это ключи, Анатолий?
Толик взял, глянул мельком, сказал равнодушно:
— Качалиных.
— Правильно, Бабенко. — Лева нажал на погасшую кнопку и вызвал на свой этаж освободившуюся кабину лифта. — Ключи находились в кармане Качалиной.
— Ну и что?
— А то! — Гуров попытался скрыть торжество. — Если бы Качалина вышла в соседнюю квартиру, то, имея в кармане ключи, она бы дверь захлопнула.