Причастные - Скрытая угроза
Шрифт:
– Вот и мне тоже так кажется, - согласился Форманов и добавил не на фене, а на простом общенародном языке: - sТвою мать! Бандиты, натуральные бандиты лезут в международную политику, МВД просит поддержки у Интерпола, чтобы как следует дать им по рукам, но влезают эти чудаки из контрразведки ФСБ со своими интересами, и даже внешняя разведка. Наконец, из Кремля раздается окрик: "Этих не трогать!" Ну, и как в подобной обстановке работать, как?!
– Да так же, как и раньше, Алексей Михалыч, - рассеянно почесал в затылке Кулаков.
– Ты ведь мне про весеннюю историю рассказываешь?
– И про осеннюю, и про весеннюю, и про новую летнюю, я уже сам не знаю, про что я тебе рассказываю!
– у Форманова внутри все бурлило.
– Я
– Мне проще, - заметил Кулаков тихо и как бы в сторону.
– Я этого с самого начала не понимал. Просто выполнял приказы. А про себя думал: "Служу России". Тут не надо вопросов задавать, тут как в церкви: "Верую, ибо абсурдно".
Форманов посмотрел на него с любопытством, как на незнакомого человека.
– А ты философ, оказывается, Геннадич! Ну, ладно, отставить трепотню, - традиционно подвел черту начальник, - переходим к делу.
Однако настрой у него явно переменился. И Кулаков подумал про себя: "Когда мы гаркали, щелкая каблуками и вытягиваясь в струнку, "Служу Советскому Союзу!" - совершенно искренне, кстати, - это было красиво и звучало эффектнее. Каждый понимал, что действительно служит огромной непобедимой, пугающей многих державе. А сегодня "Служу России!" хочется говорить тихо, и не потому, что стыдно служить такой России, как думают, к сожалению, некоторые, даже многие, а потому, что, произнося эти слова, надо вслушиваться в потаенную музыку почти интимных, во всяком случае, у каждого своих ассоциацийs".
Кулаков не сумел бы пересказать подобное словами, но он действительно всю свою жизнь служил России, не слишком хвастаясь этим. Вот и сейчас промолчал, воздержался от комментариев. К делу, значит, к делу. Что у нас там, на повестке дня?
А на повестке дня было сразу все. Мышкин и Павленко. Гамбургские ультраправые и стамбульские ультралевые. Старый знакомый Эльф, разбогатевший на еще одно имя - майор Платонов. А также Фарид, Ахман и Аджалан - в общем, полный интернационал. Фарид Аннамурадов, непонятно откуда взявшийся и непонятно куда пропавший был чистокровным туркменом, и, казалось бы, что ему было делать посреди вполне понятной, но абсолютно левой для этого дела проблемы курдов. И, наконец, мальчишка Глаголев с задатками гениального стрелка, исчезнувший в никуда с фээсбэшной, как выяснилось, дачи. Тренер его, Кручинин, тоже, кстати, исчез. Искали ветерана спорта вполне серьезные дяди из Главного управления по борьбе с организованной преступностью - ГУБОПа. Ноs безо всякой связи с Аникеевым и Павленко. В МВД сразу поняли, что никаких контактов со "Сферой" и "Фениксом" Кручинин не имел, потому его ученика и использовали для этого заказного убийства. Причем Форманов знал, что Кручинин, мягко говоря, не первый год был внештатником Второго главного управления КГБ. Как оно теперь называлось, генерал никогда не мог запомнить, да и ни к чему. Все и так понимали: двойка - контрразведка, девятка - охрана, восьмерка - технические службы, тройка - армияs Внутренний жаргон полностью сохранился. И Форманов доподлинно знал, что Кручинин до сих пор работает на спецотдел "двойки", выполняет иногда деликатные поручения известного рода. Где уж нашей многострадальной милиции такого человека найти!
Ну а Павленко вообще по эмвэдэшной картотеке не проходил. У "Феникса", дескать, все тип-топ, во главе фирмы солидные люди и бизнес у них чистый. Вот только Форманову в этот чистый бизнес пришлось теперь совать нос, а пахло там не розами и не ландышами - скорее сортиром и бойней.
Ну, что еще у нас на повестке дня? Достаточно? Более чем. И так уже все в кучу, полнейший винегрет. Но главное, что винегрет этот успели подать к кремлевскому столу, и тамошняя, хоть и изголодавшаяся по оригинальным рецептам публика вилочкой потыкала, поморщилась, а кушать отказалась. Нет, не то чтобы блюдо несвежим сочли - наоборот, вынесли вердикт: не готово еще, не хватает чего-то. И вызвали повара. То бишь
И вот теперь часа не прошло, как он оттуда вернулся. Потому и матерился бесперечь. После Кремля Алексей Михайлович, как правило, матерился подолгу.
– Значит, так. Иван Матвеевич (трам-тара-рам!) за этого (трам-тара-рам!) Павленко стоит горой. К Мышкину относится осторожнее, но и его велит защищать. Ахмана же наш куратор лично сдал бы туркам хоть завтра, да только внутренняя интеллигентность не позволяет, точнее понимание текущей политической ситуации. Нельзя, говорит, горячиться. Зато с Эльфом велел разобраться как можно скорее. Появление фигуры такого масштаба в России, да еще в новой русской инкарнации (Иван Матвеевич именно так и выразился), очень его тревожит.
– Что значит "разобраться"?
– вздрогнул Кулаков, невольно перебивая Форманова.
– Разобраться - в данном случае означает поставить диагноз Эльфу: работать с ним, выдворить из страны или убрать физически.
– Ну, если наш куратор выберет последний вариант, пусть он сам этим лично и займется. Я ему даже свой табельный "ПСМ" подарю.
– Владимир Геннадиевич, - поморщился Форманов от этой шутки.
– Ты же не в Чечне, и Иван Матвеевич - это тебе не командир части и не командарм. Даже не министр обороны!
– А какая у него должность?
– решил на всякий случай уточнить Кулаков.
– Сегодня?
– переспросил Форманов.
– Помощник президента, заместитель руководителя его администрации, и, кажется, еще начальник группы имиджа. Достаточно?
– Вполне, - махнул рукой Кулаков.
– Имидж он президенту славный создает. Включаешь телевизор и думаешь: то ли смеяться, то ли плакать.
– Да ладно тебе! Не в словах дело. Должностей у нашего куратора во все времена много было. Министерские портфели (не из последних, заметь, по значимости) проходили через его руки? Проходили. Был он председателем какого-то думского комитета? Был. А также советником при, ответственным за, уполномоченным по, и вообще всегда совмещал не меньше двух высоких назначений. Но знающие люди давно поняли, что там, наверху, не в званиях и не в должностях суть. Главный критерий - это, как они называют на своем жаргоне, "близость к телу", то есть возможность встречаться с президентом с глазу на глаз, право звонить ему в определенное или в любое время, степень доверительности отношений с первым лицом в государстве, степень влияния на принимаемые им решения. Вот по всем этим показателям наш Иван Матвеевич и сохраняет за собою уверенно пятую-шестую позицию в неофициальной иерархии Кремля.
– Понятно, - кивнул Кулаков.
А про себя подумал, что для Форманова Иван Матвеевич, которого тот традиционно не называл по фамилии, - то ли из соображений конспирации, то ли из особого уважения, - был человеком особенным, ведь именно он стоял у истоков создания ЧГУ, собственно, считал его почти своим детищем. Да, о единстве взглядов, тем более о взаимопонимании и доверительных отношениях с функционером такого уровня речи идти не могло (Форманов, кстати, считал, что у их кремлевского куратора вообще нет никаких взглядов), зато в одном генерал был уверен: пока на Старой площади есть Иван Матвеевич, ЧГУ будет существовать и пользоваться известными привилегиями, во всяком случае, информационно-оперативного характера. Вот почему к мнению куратора прислушиваться было совершенно необходимо.
– Поручи-ка ты Эльфа Большакову, - сказал вдруг Алексей Михайлович.
– Еще раз?
– угрюмо спросил Кулаков.
– Да хоть еще сто раз! Что вы мне все как один тычете этой вроцлавской историей. Ошибки бывают у кого угодно. На ошибках учатся. Зато с электронным оружием и микрочипами теперь проблем нет, и мониторы повсюду новые, а ты, Владим Геннадич, по всему миру с ноутбуком ездишь и с портативной космической связью фирмы "Тесла"s
Потом он выдохся и тихо добавил:
– А кондишн, между прочим, на государственные средства поставили.