Причастные - Скрытая угроза
Шрифт:
Монику как будто перестало интересовать, для чего нам Киндербауэрнхоф, и я решил сам пояснить.
– Представляешь, в этом дворе ваши партийцы назначили нам важную деловую встречу.
– Во, придурки!
– прокомментировала Моника.
Она так изящно употребляла российский сленг, что всякий раз заставляла меня восхищаться своими способностями к языку.
Потом все-таки не удержалась и добавила любимое:
– Хохмачи.
– Это точно, - проговорил Циркач.
Он просто тянул время, не желая расставаться с Моникой.
– А можно я туда не пойду? На вашу встречу, - спросила вдруг наша боевая
– Я буду ждать вас дома, а потом мы вместе отправимся в кнайпе. Как вчера. Хорошо?
– Хорошо, - кивнул я.
– Но давай ты будешь не дома. Жди нас прямо около кнайпе. И лучше какого-нибудь другого. Выбери сама и опиши нам подробно.
– А может быть, все-таки поедешь с нами? Прямо сейчас, - предложил Циркач с грустной безнадежностью в голосе.
– Бред, - возразил я.
– Ей же еще в аэропорт.
– Ну, так мы ее и отвезем, - упорствовал Борька, совсем ошалевший от любви.
– Отставить, Циркач, - сказал я тихо, но строго.
– Не хватало еще засветиться в аэропорту перед самой ответственной операцией.
– Вообще-то к восьми я успеваю, - сообщила Моника.
– Так что, может, и подойду прямо к вам. А если нет, буду ждать в кафе слева от центрального входа в "Пергамон". Это очень знаменитый музей на острове, вы должны знать.
– Да, - сказал Циркач, - я знаю, где "Пергамон".
– Ну, тогда я не прощаюсь?
– спросила Моника.
– Увидимся. А сейчас побегу. Ладно?
И мы не попрощались.
Только Циркач догнал ее, обнял порывисто, и они замерли в поцелуе на добрых полминуты.
– Маньяк, - проворчал я, когда Борька вернулся к нам.
– Вечера дождаться не можешь?
Вопрос был риторический, Циркач промолчал. Но Пиндрик вдруг нахально поинтересовался:
– А деревянная нога не мешает во время этого дела?
Циркач даже не обиделся:
– Да ты что?! Только добавляет остроты ощущений. И не деревянная нога, а культя. Протез же она отстегивает. Вы себе не представляете, мужики, какая это обалденная девчонка! У меня такой еще ни разу не было?
– Предлагаешь и нам попробовать?
– еще наглее спросил Пиндрик.
– Доиграешься у меня, - беззлобно отмахнулся от него Циркач.
– А по поводу того, что у тебя такой еще не было ни разу, - заметил Фил, - мне кажется, ты про каждую так говоришь.
– Наверно, - не стал спорить Циркач, - но Моникаs
– Наш Борька бабник, наш Борька бабник!
– традиционно подпел Шкипер. Он всегда дразнил Циркача этой популярной песенкой.
После случайной, но такой удачной встречи с Моникой, настроение было у всех отличное.
И только влюбленный Циркач, должно быть, все-таки предчувствовал неладное...
5
Он забеспокоился уже в восьмом часу, когда мы вышли из "Гегеля" и Фил разочарованно отметил, что у подъезда дежурит совсем другая девка - толстая и некрасивая.
– Давайте заедем на квартиру, - предложил Циркач.
– Время есть, а Моника, по всем расчетам, должна уже вернуться. Если хоть знать, от кого пришел пакет, нам будет легче общаться на переговорах.
В словах Циркача было больше эмоций, но присутствовала и некоторая логика. В общем, мы поехали к дому. Двух долдонов там уже не было, но мы все равно проявили максимум осторожности, открыли подъезд ключом и стали подниматься. Недалеко мы поднялись. На площадке второго этажа,
Циркач сдавленно вскрикнул, и я отметил, как его рука автоматически скользнула к ремню на поясе сзади - в поисках пистолета. О медицинской помощи - хоть первой, хоть двадцать первой - речь уже не шла. Это с одного взгляда стало понятно не только Филу.
У Моники Штраус было перерезано горло - по-восточному, широко и страшно. От уха до уха. А кровищи-то натекло! Из-за легкого наклона площадки алые ручейки убегали не к ступеням лестницы, а к дверям квартир.
– Полчаса прошло, как минимум, - тихо проговорил Фил.
– Убийц уже не найти.
Я не стал спрашивать, как он это определил.
Мы просто, не сговариваясь, взлетели наверх. Дверь была распахнута, квартиру эти гады обыскивали грубо и в явной спешке. Искали что-то свое, очень хитрое. Ни наши комбезы, ни даже оставленные частично боеприпасы их не заинтересовали. Кстати, и пакет из Москвы мы благополучно обнаружили в почтовом ящике. Конечно, он был от Ахмана. И правильный вор коротко распоряжался (по-русски!): мол, промедление в выступлении смерти подобно, а что взрывать - непринципиально. Главное, чтобы наверняка и шуму побольше. На своем языке он тоже написал что-то, даже больше по объему, но это было за пределами нашего понимания.
Вот так.
До встречи оставалось полчаса.
Вообще-то мы собирались явиться туда в пижонских костюмах и практически без оружия. Но теперь все вслед за Циркачом передумали. Они сами заставили нас выйти на тропу войны, и экипироваться стоило всерьез. Пусть делают выводы, какие хотят. С автоматами на перевес не пойдем, конечно, но готовы будем к любому повороту событий. В конце концов, сколько можно терпеть всю эту бессмысленную жестокость?
Была охота ездить куда-то по их указке! Привезут взрывчатку, оплатят. Ну а мы ее прямо на месте и рванем. Нет, детский городок не обидим, отойдем чуть в сторонку и разнесем в пух и прах все это змеиное гнездо с вагончиками и грузовиками. А курды пусть потом объявляют в газетах и с телеэкрана, что ответственность за взрыв берут на себя. Товарищ Ахман, тебе же все равно, что именно разрушат и кого убьют при этом. Правильно? Тебе же главное - шуму побольше!
Мы уже подъезжали к месту встречи. И все сильнее наливались злостью. Нормальной такой, почти спортивной злостью. Только Циркач был чуточку серый с лица, и за его поступки я боялся больше, чем за других.
Мы приехали раньше всех. Машину поставили возле самого пустыря прятать ее было не от кого и не за чем - и отправились на рекогносцировку. Стратегическим центром этого места можно было считать большой амбар из прочных бревен, где хранились сено и прочий корм для скота. Вторым естественным укрытием в случае начала боевых действий можно было считать, выражаясь по-восточному, своего рода арык, то есть канаву с проточной водой. Через нее перекинут был деревянный мостик. Кроме этого имелись небольшие сарайчики в каждом загоне - у осла лениво жующего траву из кормушки, у коз, бродивших по лужайке, у свиней, попрятавшихся внутрь - от жары, что ли? А ближе к дороге стояли полукруглые металлические контейнеры для мусора, и в углу двора располагались курятник и маленький пруд с утками. Все это на крайний случай тоже можно было использовать.