Причуды лета
Шрифт:
Арноштек отдал старичку честь по-военному, потом, переменив ногу, продолжал свое занятие.
Старый господин медленно подошел к концу каната, свешивавшемуся с вил, и без всякого гнева принялся дергать и трясти его, требуя, чтобы фокусник перестал глупить и слез.
Кое-кто из стоявших рядом попробовал остановить буяна. Антонин с майором кинулись к нему, чтоб помешать несчастью, но, прежде чем они успели схватить юродивого или шутника за руку, упал большой фокусников шест, а за ним, испуганно вскрикнув, стремглав полетел вниз и сам бедный фокусник.
Святые угодники! Тут некоторые, считавшие Арноштека более сумасшедшим, чем он был на самом деле, подумали, что это ужасное падение входит в программу, и принялись, словно на смех, аплодировать.
Антонин был вынужден дать нескольким подросткам подзатыльник, чтобы внушить весельчакам правильный взгляд на предмет. Майору пришлось пустить в ход свою палку, которая одна была способна держать дураков в узде.
Узнав истину и побуждаемые этим примером, городские обыватели накинулись на старичка, называя его бессовестным негодяем, и стали колотить его по заду и по спине.
Так что ему ничего другого не оставалось, как улепетывать со всех ног!
Улучив минуту, старый господин вырвался, бросился бежать и несся до верхних Котларжских ворот, где была станция дилижансов. Люди, горячо обсуждая его поступок, бежали за ним до этого места. Но отнюдь не дальше! Отнюдь не дальше, так как поворачивать у этих ворот назад — старый городской обычай, соблюдаемый даже во время христианских похорон.
Толпа, собравшаяся вокруг Арноштека, разошлась не скоро, и тогда можно было видеть, как он поднялся с земли и встал с лицом, искаженным болезненной гримасой. Вид у него был очень печальный. Однако он отказался от Дуровой поддержки и майоровой трости.
Под влиянием успехов, доставленных ему расхаживанием над городом со своим шестом, фокусник возгордился, и гордость эта дала ему силы встать, выпрямиться и, не глядя ни направо, ни налево, дойти до фургона; в открытой двери его виднелась пани Катержина, которая рыдала, прикрыв глаза платком.
Гремел гром, небо полосовали молнии, но, несмотря на это, каждый, чем бы ни был он занят, выбегал из дома и все спешили на площадь, к Арноштекову канату. Одни с любопытством спрашивали, что случилось, другие отвечали:
— Фокусник расшибся.
— Фокусник покалечился.
— Бросьте, бросьте! Разве вы не знаете? Ему ухо оторвали, как канонику Роху.
— Он шишку себе набил. Сам виноват: кто его на канат посылал? Зачем он туда лазил?
— Знаете что? Соберем несколько крейцеров и купим ему курицу. Пускай бульон себе сварит. Такую пищу роженицам дают: в ней таится великая целебная сила!
— Вот еще, очень нужно, сосед. Нет у нас денег на складчины
— И по-моему тоже! И по моему разумению, верно. Как есть. Устроил он себе, дал себе под зад.
Испуганный, гомонящий на все лады народ толкался локтями и коленями. Началась такая давка, что женщины подняли крик и визг, как на телегах во время дожинок. Такая давка, что толпа выпихнула над своими головами взволнованную физиономию бургомистра, потоптала врача и помяла стражника, вздымавшего шашку голой правой рукой, так как он был без мундира.
— Если я говорю сейчас с вами, майор,— сказал Антонин,— так это главным образом затем, чтоб услышать отрадный голос разума. Боюсь, что эта сострадательная толпа спятила и городит чепуху. Я когда-то знал несколько стихов, которые надо произносить в напряженные, грозные минуты, но, к сожалению, не сохранил в памяти ничего, кроме обрывка: «Давай бог ноги». Вы не знаете, как дальше?
— Нет,— ответил Гуго.— Аббат, наверно, знает.
— Может быть,— сказал маэстро.— Но аббат отсутствует и не может пустить свои знания в ход. Но вы обратили внимание, майор, как наказание следует по пятам за преступлением? У каноника ухо разорвано пополам за то, что он позволил себе прелюбодеяние, а Арноштек повредил себе таз. В этой области тела мощные лопатовидные кости образуют венец; всякий раз, как мы падаем или совершаем неверное движение, возникает боль, которой мы были свидетелями! Это возмездие за совершенную несправедливость, это прикосновение разгневанных небес.
— Несчастия, совершившиеся на этой площади, как будто приносят вам удовлетворение и вы одобряете их,— заметил майор.
— Нисколько. Я простил каноника и не хочу ему вреда,— ответил Антонин.— Но дивлюсь связи вещей, в которой выражена прямо дьявольская премудрость. Вам следовало бы извлечь из всего этого, майор, назидание и предупреждение.
Анна не видела падения фокусника. Еще до начала представления, собрав деньги и сосчитав их, она взяла посудину для молока и, зажав ручку в кулак с торчащим кверху большим пальцем, отправилась в богдальскую усадьбу за молоком.
Усадьба эта находится в двадцати минутах ходьбы от городской площади, и можно добраться до нее скорей, если у вас крепкие ноги и хорошее дыхание. Анна шла вперед, не испытывая никаких зловещих предчувствий. Прошла по городу, по дороге, по лесочку, по лугу, по двору и остановилась, наконец, на пороге хлева, где крестьянин крутил ус, а крестьянка с сердитым лицом сжимала коленями подойник. Молоко цыркало, жесть звенела.
Анна поздоровалась и, бренча монетами, попросила кружку молока.